Тема: музеиТема: музеи
В коллекциях многих всемирно известных музеев находятся произведения, посвященные обезьянам «не вижу, не слышу, не говорю»
.
Обезьяна Не слышу, не вижу, не говорю; янтарь; XIX в. (懐玉斎正次, 1813—1892), прославленный нэцукэси из Осаки
(小原 光博, 1810—1875), один из наиболее известных нэцукэси из Осаки
Первый музей России — петербургская Кунсткамера уже давно из сборника разнородных диковинок превратился в солидный этнографический музей (официально Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской академии наук, МАЭ).
Этнографическая часть экспозиции музея разделена по географическому признаку. В разделе Южной и Юго-Восточной Азии среди народов Индонезии выделены батаки — народ севера острова Суматра — довольно изолированный народ с патриархальным устройством общества, свежей памятью каннибализма, традиционными религиозными культами.
В одном из «батакских» стендов за стеклом выставлены три фигуры в характерных «обезьяньих» позах. Судя по табличке, резные фигурки поступили в собрание МАЭ в 1997 г. Да, это уже период глубокой глобализации, но все равно странно видеть эту композицию из такого уголка Земли.
Фигурки «Не вижу, не слышу, не говорю» в экспозиции Кунсткамеры
Общий вид стенда
Надпись на табличке гласит:
Фигурки символизируют представление о необходимости отрешения от земных соблазнов, отвлекающих от благочестивых помыслов
Любопытно, что фигурка «не вижу» несет первичные мужские половые признаки, а две другие — женские.
Статуэтка «Не слышу» из собрания Кунсткамеры, дерево, инв. №МАЭ 7113-65
Статуэтка «Не вижу» из собрания Кунсткамеры, дерево, инв. №МАЭ 7113-66
Статуэтка «Не говорю» из собрания Кунсткамеры, дерево, инв. №МАЭ 7113-67
А чтобы не плодить тем, рассмотрим еще один экспонат, который, правда, не демонстрируется в постоянной экспозиции. Это три обезьяны из личной коллекции Анны Евгеньевны Глускиной, японистки, переводчицы и филолога, с 1925 г. работавшей в Кунсткамере. Вероятнее всего, эта троица привезена из этнографической экспедиции Глускиной в Японию в 1928 г.
Амулет «Три обезьяны» из собрания Кунсткамеры, папье-маше, дерево; Япония; инв. №МАЭ 3916-148/3
Московский дом-музей на пересечении Малой Никитской и Спиридоновки неразрывно связан сразу с тремя фамилиями: Рябушинского как заказчика и владельца, Шехтеля, как архитектора и Горького, как жильца. Максим (Алексей Максимович) Горький (Пешков) был не только востребованным писателем, но и ценителем прекрасного. Еще находясь в Италии он собрал великолепную коллекцию японских резных фигурок — окимоно и нэцкэ, она теперь демонстрируется в доме-музее. А рабочий стол Горького украшает статуэтка трех обезьян, видимо, особо выделяемая писателем из всей коллекции.
Адрес дома-музея М. Горького в Москве (особняка Рябушинского):
В собрании «Эрмитажа» есть известная японская миниатюрная скульптура из слоновой кости, представляющая трех задумчивых обезьян, окруживших доску для какой-то настольной игры. Подпись утверждает, что это «шашки го», что, конечно же, не может быть правдой из-за того, что камни в го ставятся на пересечения линий, а не в клетки и традиционное поле немного побольше. Более всего игра похожа на «реверси» (иначе «отелло»), правда, она — позднее изобретение.
Несмотря на небольшой размер, композиция приковывает к себе внимание многих специалистов и любителей. Символику скульптуры пытаются трактовать по-разному, например, называя обезьян пародией на сцену общения трех основателей учений: Лао-цзы, Будды и Конфуция.
Как бы то ни было, если присмотреться к позам обезьянок, можно увидеть намеки на другую знакомую нам композицию: у правой, чешущей затылок, занят рот; средняя поправляет очки, то есть не видит; у левой подвязки очков совсем прижали уши. То есть за «новаторской» сатирической композицией скрыт и традиционный образ тройственного отрицания: не говорю, не вижу, не слышу.
Обезьяны настолько известны, что, к примеру, в 2004 г. (год Обезьяны по восточному календарю) попали на памятные подарочные медали, выпущенные Гознаком малым тиражом из серебра и томпака.
Во время Второй Мировой войны союзники на Тихоокеанском театре военных действий распространяли среди японцев пропагандистские листовки. Одна из них (1943 г.), экземпляр которой хранится в собрании музея Австралийского военного мемориала, довольно жестко использует образ трех обезьян как символ японской нации. Листовку полностью, а также русский и английский переводы [можно увидеть 
] в библиотеке сайта.
Издавна в Японии хорошо знаком и любим классический китайский роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад» (1590-е гг.) о приключениях царя обезьян Сунь-Укуна. Только по-японски его имя читается как Сонгоку. О нем читали в первоисточнике и переложениях, его иллюстрировали и ставили по нему спектакли. В частности, сцены из романа популярны в театре Кабуки. Среди избранных моментов победа Сонгоку над полчищами врагов с помощью особых способностей. Волшебная обезьяна вырывала у себя клок волос и превращала их в маленьких обезьянок — свои подобия-клоны.
Сотня боевых обезьян стала популярным сюжетом для татуировок, отделки оружия и других «мужественных» способов применения.
В собраниях некоторых художественных музеев есть примечательные цубы (гарды японских мечей), использующие тему ста обезьян. Все они похожи между собой, различаясь в деталях и материале. Множество фигур дают простор художнику использовать разнообразные, часто забавные позы и композиции. В верхней части цубы обычно можно найти трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят.
В Британском музее (Грэйт Рассел стрит, Лондон, Великобритания) есть непримечательный экспонат: литое (как кажется по фото) украшение с тремя обезьянами. Из не очень типичного разве что только фон: обезьяны изображены в горной местности, которая по контуру образует подобие рамки вокруг композиции. Фигуры даны в невысоком рельефе. Качество изделия неважное.
Чрезвычайно жалко, что музей не приводит времени и точного места приобретения и изготовления предмета. Указан только Китай. Но если в настоящее время Китай действительно главный в мире производитель сувениров с тремя обезьянами, в прошлом все могло быть иначе.
Напомним, что основной версией появления образа трех обезьян можно назвать теорию их внутрияпонского происхождения. Хотя некоторые японские исследователи (например, Митио Иида) предполагают, что обезьяны были завезены в Японию с материка в уже сформировавшемся виде.
Исторически Япония на протяжении более двух веков проводила политику самоизоляции (鎖国, сакоку). Какому-либо культурному влиянию из Японии просочиться наружу было бы нереально трудно. И если найдется хотя бы одна материковая композиция с тремя обезьянами, уверенно датированная до реставрации Мэйдзи и открытия Японии (1853—68 гг.), Митио Иида может практически праздновать победу: тогда с очень большой степенью вероятности три обезьяны заимствованы Японией с материка, а не наоборот.
В собрании Метрополитен-музея (Нью-Йорк, США) есть очень необычная по сюжету нэцкэ. Это классические три обезьяны, только восседают они на спине какой-то крупной рыбы. Какого-либо описания сюжета не приводится, так что давайте попробуем реконструировать.
Рыба хорошо узнаваема. Это сом, по-японски «намадзу», вернее, «о-намадзу» (大鯰, большой сом). Он довольно часто встречается в японском искусстве. По преданию большой сом лежит где-то в море у острова Хонсю, сдерживаемый силой богов. Но сто́ит ему пошевелиться, и в Японии происходит землетрясение.
Очень часто сом о-намадзу изображается с тыквой-горлянкой. В японском языке есть даже устойчивое выражение 瓢箪鯰 [хётан намадзу] — поймать сома тыквой горлянкой, то есть сделать нечто невозможное. И вот в таких композициях нередко усмиряет сома при помощи горлянки именно обезьяна.
Еще один сюжет с гигантским сомом показывает, как о-намадзу под угрозой землетрясения заставляет преступников раскаиваться, а богачей делать пожертвования беднякам. То есть сом видится воплощением наказания, кары за прегрешения. Так может быть три обезьяны — это способ сдерживания кары? Поступай, как они и несчастья тебя минуют?
Обычно о-намадзу изображается, сдерживаемым крупным камнем 要石 [канамэ иси] (краеугольный камень). В нашей нэцкэ обезьяны заменяют собой такой камень. Видимо, три действия и являются тем краеугольным камнем, что сохраняет мир от разрушения.
Ну и чтобы сразу завершить рассмотрение коллекции нэцкэ из музея искусств Метрополитен, обратим внимание на еще один экспонат — подвесную коробочку-инро. Инро замечательный, золото с серебром, но нас пока интересует только брелок-нэцкэ. Это одна из классических композиций с тремя обезьянами, в которой персонажи образуют компактную группу, прижавшись друг к другу спинами.
Самым знаменитым художником Японии можно уверенно назвать Кацусику Хокусая, его «Волна в Канагаве» — первое произведение, приходящее на ум при упоминании японских гравюр укиё-э.
Ксилография — продукция достаточно массовая, поэтому та же «Волна» встречается во многих собраниях, например в московском Пушкинском музее (Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина; ул. Волхонка, 12). Но нас сейчас интересует не она, а другая гравюра мастера, называемая музеем «У могильного камня». Вернее даже не она, а тот самый камень.
Итак, перед нами бытовая сцена на фоне каменной стелы. На стеле два иероглифа: 庚申 (яп. ко-син или кит. гэн-шень) и изображения трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят. Всем, кто хотя бы немного знаком с историей символики трех обезьян, должно быть понятно, что этот камень не может быть «могильным», как определили в музее. Он ближе к придорожным межевым и пограничным знакам, это стела косин-то или косин-дзука, устанавливаемая во время ритуального бдения в ночь ко-син и служащая своеобразным охранным амулетом для поселения. В интернете можно найти фото стел косин-то с очень похожей иконографией.
Интересно, что гравюра датирована 1800 г. Вероятно источником датировки послужили те же иероглифы 庚申. Ведь сочетаниями небесных стволов и земных ветвей обозначаются не только дни, но и года. Год ко-син повторяется каждые 60 лет. В период творчества Хокусая он выпадал именно на 1800 г. Мог ли художник зашифровать в записи на камне год создания гравюры? Мог, конечно. Но совершенно не обязательно. Надпись «ко-син» сама по себе нагружена значениями. Это знак границы миров, призыв к праведной жизни и пожелание счастливо избежать кары за жизненные проступки.
Любопытно, что подобная стела (правда, без изображений обезьян) находится в знаменитом сборнике «Манга» Хокусая, а вернее, во втором выпуске (1815 г.), на странице II-12l, посвященной разнообразным изделиям из камня. В левом-нижнем углу страницы изображен дикий, неровный камень с тремя вырезанными иероглифами.
Хокусай, видимо, хотел написать 庚申塔 ([ко-син-то], то есть «стела ко-син»), но то ли средний иероглиф плохо пропечатался, то ли изначально закралась ошибка (или же какое-то скрытое послание), но у второго иероглифа 申 [син] средняя черта не доведена до верха и он из-за этого из девятого знака «земных ветвей» (обезьяна) превратился в первый элемент из числа «небестных стволов» 甲 (кит. [цзя], яп. [ко]). То есть надпись теперь читается «ко-ко-то».
Мы уже неоднократно видели отражение темы трех обезьян в традиционных японских гравюрах укиё-э. Художник Рюрюкё Синсай нам продемонстрировал триптих, в котором, вроде бы, в отвлеченных позах персонажей «зашифрована» символика трех обезьян. И вот еще один пример, на сей раз из собрания Художественных музеев Гарварда (Harvard Art Museums), Кембридж, Массачусетс, США.
Еще более прославленный столичный японский художник Кэйсай Эйсэн знаменит портретами красавиц-куртизанок бидзин-га и эротическими гравюрами сюн-га, но в нашем случае тематика целомудренна: три обезьяны на трех цветных гравюрах-суримоно переданы через детские шалости. Кажется, решение Кэйсая не столь изящно: для листа «не говорить» он дал ребенку обезьянью маску, прямо указывая зрителю, что персонаж играет роль обезьяны, прикрывающей рукой рот. Обезьянка «не видеть» закрывает руками глаза мужчине, который несет ребенка на плечах, а «не слышать» затыкает уши от резкого звука праздничной дудки.
В собрании Томского областного краеведческого музея есть одно необычное панно. Вернее, необычно не оно само (в мире известно немало аналогов), неожиданно его появление в Томске.
В глубоком рельефе на деревянной доске довольно близко повторяется резьба, украшающая конюшню в ритуальном комплексе Тосёгу, святилище-мавзолее японского сёгуна Токугава Иэясу в городе Никко. Да, это самые известные в мире три обезьяны, приписываемые резцу полулегендарного скульптора Хидари (Левши) Дзингоро.
Томская реплика меньше оригинала, с менее глубокой резьбой и вместо полихромной окраски местами украшена фактурной обработкой поверхности (к примеру, шерсть обозначена штрихами-бороздками). Фронтально рисунок передан очень близко, но взаимное положение элементов в глубину заметно отличается, можно предположить, что панно создавалось по фотографии или подробной зарисовке оригинала из Никко. Известны, например, довоенные почтовые открытки с тремя обезьянами, любая из них могла послужить источником вдохновения.
По словам сотрудников музея, о предмете не известно ничего, кроме поздней записи о поступлении от местной жительницы (Трегубовой) в 1945 г. Елена Анатольевна Малофиенко предполагает, что панно попало в Советский Союз в качестве «трофея» заключительного этапа Второй мировой войны — разгрома Японской империи.
Да, год поступления экспоната — сильный аргумент, однако, не решающий. Японские символы могли попасть в Сибирь и ранее: из военных конфликтов можно вспомнить советско-японские столкновения в Манчжурии, а до того японское участие в интервенции или русско-японскую войну начала XX в. Нельзя списывать со счетов и мирное приобретение. Кроме того, не нужно забывать огромное число японских военнопленных и перемещенных лиц, оказавшихся в Сибири. Ведь матер мог изготовить панно и на месте, а вручение в качестве подарков разнообразных поделок «сидельцев» — давняя советская и российская традиция. Здесь могло бы быть полезным определение вида древесины. С большой долей вероятности место изготовления соответствует ареалу произрастания дерева.
Кто же мог изготовить панно с тремя обезьянами? Если датировка верна, то резчик — японец или мастер, находящийся в зоне культурного влияния Японской империи. Интересно, что автор выбрал из произведений Дзингоро не куда более эффектных драконов, не знаменитую спящую кошку нэмури-нэко, не нагруженных разноплановой символикой карпов-кои, не, в конце концов, антропоморфный персонаж, которые у японского Левши, как и у античного скульптора Пигмалиона, по легенде, оживали. Резчик выбрал обезьян. Не были ли они связаны для него с именем Токугавы Иэясу, первого сёгуна из династии Токугава, завершившего объединение страны и создавшего ставку правительства в замке Эдо?
Любопытно, что противники Японии по Второй мировой войне пытались использовать символику трех обезьян в пропагандистских целях (см. листовку Союзнического Офиса Дальневосточного Взаимодействия)
В богатейшей коллекции Британского музея (Грэйт Рассел стрит, Лондон, Великобритания) есть немало экспонатов, связанных с тремя обезьянами. Мы уже видели гарду японского меча и китайское литое украшение с обезьянами, а теперь обратимся к японскому свитку суримоно, работе автора гравюр укиё-э Ёкоямы Кадзана.
Обезьяны на гравюре Кадзана композиционно напоминают трех обезьян из Никко, особенно тем, что левая фигура «не слышу» несколько отдалена от тесной группы двух других обезьян (но их порядок не совпадает).
Если на резном панно в Никко обезьяны довольно статичны, то у Кадзана они экспрессивны, полны движения. Левая обезьяна с криком и ужасной гримасой показана, видимо, в рывке прыжка. Средняя в опаске пригибается, правая же от неожиданности опрокидывается назад и опирается на руку.
Модный индийский художник Субодх Гупта (Subodh Gupta) известен крупными инсталляциями, в которых во множестве использует традиционную металлическую утварь: чайнички, ведерки, кувшины, подносы и всякие прочие шумовки. Огромные символические фигуры, составленные из привычных мелких бытовых предметов производят впечатление на зрителей, кураторов и коллекционеров.
В 2008 г., используя свою фирменную технику, Субодх Гупта создал композицию под названием «Gandhi's Three Monkeys» («Три обезьяны Ганди»).
Композицию составляют три скульптуры, представляющие головы трех солдат. Один из них в темных очках, второй в противогазе, а третий в маске-балаклаве. Очевидно, автор таким образом повторял схему трех обезьян.
Как нам известно, лидер индийской нации и идеолог ненасилия Махатма Ганди действительно ценил символику трех обезьян и три обезьяны в Индии неразрывно связываются с его именем. Но чего же хотел сказать художник своими обезьяньими солдатами, наполненными чайниками?
Первая персональная выставка, на которой были показаны «Обезьяны Ганди», предварялась цитатой, приписываемой (хоть и очень спорно) Юлию Цезарю:
|
|
Скульптурная композиция, поучаствовав в нескольких выставках, приобретена Катарским культурным центром и ныне демонстрируется в Дохе (Катар).
Как мы знаем, старейший музей России, питерская Кунсткамера из развлекательного собрания диковинок давно превратилась в солидный этнологический музей. Петр I создавал свой «кабинет редкостей» по примеру коллекций, существовавших в «просвещенной Европе». И одна из них — Прусская королевская кунсткамера.
Как и в Петербурге, на основе коллекции Кунсткамеры появился крупный Этнологический музей (Ethnologisches Museum), ныне находящийся в Берлине, в музейном центре «Берлин-Далем» (Lansstraße 8 / Arnimallee 25, 14195 Berlin).
И как и в собрании российской Кунсткамеры, в коллекции берлинского Этнологического музея тоже есть свои три обезьяны.
Небольшие (4,6 см) керамические фигурки произведены в 1985 г. в поселке Гёкуто (玉東町), пригороде города Кумамото на острове Кюсю в префектуре Кумамото региона Кюсю, Япония. В качестве автора указан гончар Рэйзо Нагата (永田禮三).
Простые, даже приимитивные по исполнению, эти обезьянки чрезвычайно притягательны и очень архетипичны. Именно так больше тысячелетия назад изображали своих веселых терракотовых обезьян древние жители города-оазиса Хотан на Великом шелковом пути.
Остается отметить, что подобные фигурки не являются раритетом и во множестве предлагаются в Японии в качестве сувениров. Вы запросто можете позволить себе обезьянок «как в музее». В нашей скромной коллекции тоже есть подобные экземпляры.
В собрании Художественного музея Индианаполиса (Indianapolis Museum of Art или IMA, Индианаполис, Индиана, США), в разделе азиатского искусства находится живописное произведение на шелке с изображением трех обезьян.
Авторская подпись и печать гласит «Сосэцу». Фамилия у этого художника прославленная: Мори.
Сосэцу Мори происходит из художественной династии. Его дед, Сосэн Мори был, пожалуй, самым знаменитым «обезьяньим» художником Японии. Говорят, что Сосэн утверждал, будто в числе его предков была обезьяна. Сосэн добивался особой реалистичности в изображении обезьян. Ради этого ему даже пришлось сменить художественную школу (поступок сродни предательству), чтобы обогатить свой художественный арсенал новыми техниками. Городской житель, Сосэн перебрался в горы и три года вел жизнь горного отшельника, чтобы наблюдать любимых обезьян. В результате он стал признанным мастером, а его «обезьяньи» работы назывались «божественными».
Отец автора, Тэцудзан Мори был учеником великого Маруямы Окё, еще одного любителя обезьян и изобретателя оригинальной композиции, в которой одна обезьяна заменяет трех.
Так что Сосэцу Мори было просто суждено обратиться к обезьяньей тематике. С точки зрения композиции его решение вполне традиционно: одна обезьяна несколько противопоставлена группе из двух. Технически Сосэцу изображает мех животных чрезвычайно мягкими растушевками, как бы оставляя его вне поля резкости, добавляя картине глубину. Взгляд приковывается к наиболее четким деталям: лицам и лапам обезьян.
В американском штате Иллинойс в слившихся соседних городках Урбана (Urbana) и Шампейн (Champaign) расположился крупнейший кампус Иллинойсского университета, а при нем работает основанный в 1911 и открытый для широкой публики в 2002 г. этнографический музей, названный в честь благотворителей Уильяма и Кларисы Спёрлок. Чаще всего его называют просто «Музей Спёрлок» (Spurlock Museum).
Собрание музея насчитывает более 50 тыс. экспонатов, посвященных истории человеческой культуры, поступивших из коллекций университета и частных собраний. И первой по значимости среди даров музею называют коллекцию резной японской и китайской скульптуры, переданную в 1999 г. Фредом Фройдом (Fred A. Freund).
В постоянной экспозиции музея сразу несколько скульптурных композиции из коллекции Фройда посвящены обезьянам, а одна, весьма примечательная скульптура-окимоно — трем обезьянам..
Несмотря на малые размеры (высота 9,4 см, ширина 6,5 см, глубина 5,0 см, вес 84 г), композиция монументальна и величественна. Возвышающаяся в полный рост над двумя сидящими фигурами и опирающаяся на них обезьяна, немного склонив голову, как бы в сочувствии, прикрывает сидящим рот и глаза, а они, в свою очередь, тянутся вверх, чтобы прикрыть уши у стоящей фигуры. Между собой нижние обезьяны тоже взаимодействуют: левая прикрывает правой ухо. Только правая фигурка одета: на ней кимоно с коротким рукавом.
Вся композиция очень цельная: фигуры образует собой устремленную вверх коническую форму, прочно стоящую на широком основании. Несмотря на общую симметричность и статичность композиции, в деталях чувствуется напряжение и движение: небольшие повороты и наклоны, перехватывание одной лапки другой оживляют форму.
Собрание Музея изящных искусств (MFAH) города Хьюстон (Техас, США) не только включает исторические образцы художественных произведений, но и пополняется работами современных авторов.
В 2002 г. в музей поступила необычная брошь, созданная американской художницей и ювелиром Джуди Онофрио (Judy Onofrio).
В музейном описании кроме размеров (10,8×7,6×2,5 см), даты создания/приобретения и авторства ничего не сказано, так что давайте попытаемся самостоятельно рассмотреть этот предмет. Из необычных разнородных и разноцветных составляющих собрана цельная и совершенная композиция. Нам сложно отнести брошь к какому-то определенному художественному стилю, уж очень она эклектична, но весьма близким кажется «шебби-шик», имитация состарившейся роскоши.
Автор из потертой бижутерии, нескольких (игрушечных?) змей, старого медальона и целлулоидных фигурок трех обезьян собрала не только пышное украшение, но и некий текст, тайное послание.
Змеи (в красно-черных кончиках хвостов угадываются ядовитые американские аспиды) и букеты напоминают о райском саде и сцене грехопадения. Аспид — олицетворение Дьявола, отца зла, библейский Змей-искуситель.
В медальоне угадывается образ Авраама Линкольна (Abraham Lincoln), одного из наиболее популярных и успешных президентов США, отменившего рабство. В американской культуре Линкольн считается чрезвычайно строгим приверженцем моральных принципов. Среди цитат, приписываемых президенту и исторических анекдотов про него сложно выделить единственный, наиболее уместный для нашего повествования.
Линкольн любил задавать вопрос: «Сколько лап у собаки, если хвост мы назовем лапой?»
Ели отвечали: «пять» — он возражал:
«Нет, их по-прежнему четыре. Названный лапой хвост — еще не лапа!»
Под сенью нравственного президента восседают три обезьянки. По-английски они называются «Hear No Evil, See No Evil, Speak No Evil» («Не слушай зла, не смотри на зло, не произноси зла»). То есть обезьяны пытаются сохранить моральную чистоту в ярком и кишащем змеями мире соблазнов.
И, наконец, под обезьянками, на отдельном свободном подвесе расположен красный элемент: то ли сердце, то ли плод (адамово яблоко, как знак грехопадения?)
В целом получаем моральный кодекс американца, использующий исторические и библейские аллюзии в связи с восточной символикой. Спасибо автору за любопытный образец и пополнение нашей коллекции!
Когда в Америке появилось художественное направление поп-арт, Кит Аллен Харинг (Keith Allen Haring) только родился. Но за свою недолгую жизнь Кит сумел оставить свой след в искусстве.
Киту Харингу удалось выработать свой собственный (пусть детский и наивный) стиль и свой набор образов и знаков.
Кит был уличным художником, много работал в стиле граффити. Его работы состояли из упрощенных до примитива фигур, очерченных жирным контуром. Иногда только контурные, иногда заполненные яркими акриловыми красками, его человечки и собаки скоро стали очень узнаваемыми.
Популярности способствовала скандальная слава: Кит Харинг был открытым геем и стал завсегдатаем звездной тусовки.
Кита приглашали расписывать стены школ, детских больниц и гей-клубов. Его стилистика была одинаково близка детям и гомосексуальному сообществу.
Кит Харинг добился значительной известности, участвовал в крупных международных биенале, организовывал персональные выставки, открыл собственный художественный магазин. Но в 1988 г. художник заразился СПИДом и тематика его работ изменилась
Кит Харинг развернул борьбу против замалчивания опасности СПИДа и в его работах настойчиво повторяются три фигуры, закрывающие на проблему глаза, уши и рот, повторяя тем самым композицию с тремя обезьянами.
Девизом работ стали фразы «Невежество — это cтрах», «молчание — это смерть» и «только вместе мы победим СПИД».
Розовый треугольник, появляющийся в работах Кита — знак ЛГБТ-сообщества, ведущий начало от обязательной нашивки на одежду в нацистских концлагерях для мужчин гомосексуальной ориентации.
Наиболее значительной по масштабам стала 34-метровая граффити-композиция «Вместе мы можем остановить СПИД» в Барселоне, выполненная в одном красном цвете.
Кит Харинг умер в начале 1990 г. в возрасте 31 года. Его запомнили как «мальчика, который продолжил рисовать», ЛГБТ-пропагандиста и протестного художника — борца со СПИДом.
В Ленинграде в самом начале 1930-х гг. из временной антирелигиозной выставки решили сделать постоянный музей. На нужды антицерковной пропаганды выделили один из главных христианских памятников города на Неве — Казанский собор. И музей при академии наук стал в стране победившего атеизма одним из немногих мест, где о религии можно было говорить серьезно. Не оставляя целей пропаганды атеизма, музей вел научную работу в исследовании возникновения и развития религий и собрал большую коллекцию культовых предметов.
С крушением государства рабочих и крестьян изменился и музей. Из названия куда-то пропало слово «атеизм», теперь это Государственный музей истории религии (ГМИР), а Православная Церковь вернула себе собор, выселив музейщиков в куда менее престижный дом почтового ведомства на Почтамтской улице. Тем не менее, музей не только выжил, но и остался популярным местом в северной столице.
Итак, в собрании музея, в разделе «Буддизм в Японии» есть весьма примечательный предмет с инвентарным номером КП-39054/а. И называется он Сёмэн Конго.
Это небольшой (42×18×13,5 см) двустворчатый ящичек-киот с резной и раскрашенной яркими красками и золотом фигуркой (высотой 33 см) устрашающего божества.
Как можно прочесть (и прослушать в аудиогиде), музей затрудняется в определении конфессиональной принадлежности божества, называя то индуизм, то буддизм, то даосизм и даже конфуцианство. Если опустить последнее (притянуто за уши) и добавить до кучи синтоизм, можно как согласиться со всеми вариантами сразу, так и оспорить любой из них в отдельности.
На самом деле Сёмэн Конго (яп. 青面金剛 — синелицый держатель ваджры) как таковой не существует нигде отдельно от практики ко-син. Эта практика (бдения в ночь Обезьяны раз в 60 дней) чисто даосская (по-китайски гэн-шень, 庚申), но изучалась она в монастырях, которые с периода Камакура представляли труднораспутываемый синкретический клубок привозного буддизма и местных верований (синто).
Раз перед нами держатель ваджры (оружие, олицетворяющее одновременно и молнию, и алмаз), религиоведы с легкостью могут возвести его к архетипичному богу-громовержцу. В индуизме это Индра.
Давайте еще раз посмотрим на божество: зеленая кожа (в Восточной Азии синий и зеленый считаются оттенками одного цвета 青い, так что нет противоречия эпитету «синелицый»), всклокоченные волосы, горящие глаза, меж бровей третий глаз (знак понимания истины), ожерелье из мертвых голов, шесть рук с огнем и оружием. Несомненно, перед нами гневная форма карающего божества. В буддизме такие существа ответственны за охрану учения и борьбу с демонами, а главные из грозных защитников имеют титул видья-раджа (царь знания, в Японии их называют мёо, 明王). Сёмэн Конго — типичный мёо, не случайно его отождествляют с Ваджраякшей — хранителем Востока. В музейном собрании оказалась сокращенная иконография божества, обычно он стоит не на абстрактной скале, а попирает ногами черта.
Очевидно, образ Сёмэн Конго использовался какой-то из японских общин, проводящих бдения косин-мати раз в 60 суток в ночь Обезьяны. В прочее время створки киотца закрывали.
Почему мы так внимательны к этому персонажу? Дело в том, что именно в сопровождении Сёмэн Конго в Японии появляются первые известные изображения трех обезьян. Музейный аудиогид довольно изящно решает проблему их появления: видите ли, по даосским представлениям три нежелательных сущности-паразита, обитающих в человеческом теле, следят, что плохого увидел, услышал или сказал их носитель и докладывают об этом верховному даосскому божеству. А бдение в ночь Обезьяны мешает этив сущностям. Вот соответствующих обезьянок и рисуют. Мы не можем подтвердить подобной «специализации» «трех червей» (санси, 三尸). К примеру, один австрийский исследователь прослеживает эволюцию представлений о санси, но не приводит их прямой связи с тремя запретами.
Как бы то ни было, в музейном предмете, хоть и довольно позднем, тоже нашли свое отражение три обезьяны — на створке киота.
На второй створке симметрично обезьянам изображены два петуха, тоже постоянные спутники синелицего божества. Видимо, петухи, как всегда, символизируют рассвет и победу над тьмой ночи: что в евангельской сцене отречения Петра, что в повесте Гоголя «Вий». Часто куриной паре соответстуют еще и изображения луны и солнца, но в питерском варианте их не видно.
Мы уже рассматривали миниатюрную японскую скульптуру обезьян из коллекции «Эрмитажа», но там мы только предположили (и, видимо, впервые) намек на классическую композицию с тремя обезьянами.
Но, оказывается, в собрании «Эрмитажа» есть и бесспорный вариант композиции. Видимо, этот предмет не входит в состав постоянной экспозиции, мы по нему при беглом поиске не нашли ни публикаций, ни развернутой информации, ни дополнительных фотографий.
Да, уровень исполнения этих фигурок попроще, зато композиция хорошо узнается. Обезьяны прижимаются друг к другу спинами, образуя тесную группу. Близкий по композиции, но более изящный предмет мы видели в коллекции Максима Горького.
На выступающих деталях скульптуры можно заметить потертости. Это вполне могут быть следы бытования. Нэцкэ вполне могли использовать по прямому назначению — в качестве брелока.
Так, открывая один за одним предметы из музейных фондов, вдруг осознаешь, насколько распространены три обезьяны даже в культурно далекой от Японии России.
Мы уже отмечали случаи, когда тема трех обезьян возникала на почтовых марках или открытках. Но на открытках в роли обезьян были девушки, а сейчас мы обратимся к обезьянам непосредственно.
В собрании Музея изящных искусств (MFA), Бостон (Массачусетс, США) находятся японские почтовые открытки с изображением трех обезьян. Они поступили в музей в 2002 г. из частной коллекции (Leonard A. Lauder Collection) и какой бы то ни было информации о них попросту нет.
Обращает на себя внимание, что все три изображения выполнены в единой технике и манере, очевидно, одним и тем же художником, но не повторяют друг друга. Обезьянки поочередно меняют свои позы и автор не копирует свои работы, а создает композицию каждый раз заново, иначе наклоняя своих героев или выставляя вперед другую лапку.
Художник играет своими персонажами. Кажется, что это три кадра из наблюдения за жизнью обезьян.
И еще нужно отметить, что при всей упрощенности изображения автор копирует технику великих анималистов и, в первую очередь, конечно же, семьи Мори. Мех животных дается тонкими растушевками, в то время как лица и лапы переданы детально и четко.
С творчеством прославленного Хокусая мы уже сталкивались, рассматривая гравюру из собрания Пушкинского музея.
Вся жизнь художника была посвящена одной цели:
...В 6 лет я старался верно передать формы предметов. В течение полувека я исполнил очень много картин, однако до 70 лет не сделал ничего значительного. В 73 года я изучил строение животных, птиц, насекомых и растений. Поэтому могу сказать, что вплоть до 80 лет мое искусство будет непрерывно развиваться и к 90 годам я смогу проникнуть в самую суть искусства. В 100 лет я буду создавать картины, подобные божественному чуду. Когда мне исполнится 110 лет, каждая линия, каждая точка — будут сама жизнь. Те, кто будет жить долго, смогут увидеть, что я сдержу слово...
Но Хокусай не сразу стал Хокусаем. Сперва в возрасте 13 лет (примерно с 1773 г.) он стал резчиком. Его задачей было как можно точнее воспроизводить чужие рисунки для печати гравюры. В 1778 будущий Хокусай стал учеником эдосского мастера укиё-э Кацукавы Сюнсё, создал первые самостоятельные произведения и вскоре получил собственное творческое имя 春郎 [сюнро] (по именам мастера). Весь начальный период творчества Хокусая именуется по первому псевдониму периодом Сюнро.
К этому периоду и относится произведение, которое мы сегодня рассмотрим. Впервые оно нам встретилось в собрании Художественного музея Гонолулу на Гавайях (угол улиц Вард и Виктории, Гонолулу, Гавайи, США).
Другие варианты этого свитка нашлись в интернете (правда, без указания местонахождения оригиналов).
На сайте onmarkproductions.com очень близкий (но не идентичный) гонолулскому вариант раскраски но худшее качество изображения (судя по явному растру, картинка отсканирована с какого-то полиграфического издания). Вариант с сайта zeno.org отличается сильнее и цветами, и способами раскраски, например, у главного персонажа одежды орнаментированы цветным паттерном.
Но что же изображено на этих свитках? Грозное шестирукое синелицее божество, потрясающее оружием, попирает ногами демона 悪鬼 [акки]. Слева и справа от него солнце и полная луна, под ногами — три обезьяны, петушок и курочка.
Если вы знакомы с историей появления трех обезьян, вы знаете имя этого персонажа. Его зовут Сёмэн-Конго (青面金剛 , дословно «синелицый ваджраносец»). Это характерное божество религиозных практик Ко-син даосского происхождения. Раз в 60 дней, в ночь Обезьяны практикующие собирались на коллективные бдения, размещая перед собой свитки с этим божеством или его скульптурные изображения (пример подобной скульптуры мы видели в собрании Государственного музея истории религии (ГМИР) в Санкт-Петербурге).
Откуда взялся Сёмэн-Конго — очень большой вопрос. Музейные экспозиции часто затрудняются даже в его религиозной принадлежности. Недавно ушедший из жизни исследователь трех обезьян Митио Иида (飯田 道夫) утверждал в личной переписке, что Сёмэн-Конго не известен ни в синто, ни в буддизме. Он существует только в связи с практиками Ко-син.
Однако иконография, да и имя этого божества вполне буддистские. Гневное многорукое синелицее божество, держащее абсолютное оружие — ваджру и попирающее демона — это один из защитников буддийского учения. В индийском буддизме существует класс существ, называемый видьяраджи (санскр. विद्याराज — «владыка знаний»), по-японски звучит короче: мёо (明王). Пятеро из них считаются гневными формами будд пяти семейств тантрической традиции и, соответственно, защитниками пяти направлений (центра и четырех сторон света). Их часто изображают на мандалах.
Из всех мёо в Японии более всего почитаем центральный, соответствующей будде Вайрочане видья-раджа Ачала. В Японии его называют светлым государем Фудо (不動). Он грозный, с синей кожей и всклокоченными волосами, часто многорукий, вооружен мечом и арканом.
А вот нашего Сёмэн-Конго иногда соотносят с мёо-хранителем востока Ваджраякшей (соответствует синему будде Акшобхья).
Как бы то ни было, общинам были нужны изображения Сёмэн-Конго на свитках, в виде статуй и каменных стел. Стелы, косин-то (одну из них мы видели на прошлом произведении Хокусая) известны по всей территории страны. Есть сайты, собирающие и классифициркющие информацию по памятникам косин-то. Многие из них можно уверенно датировать по надписям, так что набирается некоторая статистика. На сайте kcn-net.org (яп. яз.) можно увидеть, что пик установки стел косин-то приходится на 1800 г. А если учесть, что стела обычно ставится только после нескольких успешных бдений, пик популярности практик Ко-син, а следовательно, и спрос на изображения должен быть чуть раньше 1800, как раз во время создания свитков.
То есть Хокусай своей массовой серийной продукцией заполнял спрос религиозных общин на культовые изображения.
Если изучить примеры традиционных свитков Ко-син (например, на сайте Эмиля Шуттенхельма), можно заметить, что они могут быть многоцветными и многофигурными, насыщенными символами, выполненными в дорогих материалах, но при этом довольно примитивными по рисунку и композиции. Хокусай значительно исправляет композицию, делая рисунок благороднее. А в самом низу свитка петушок и курочка (традиционные символы) дополнены цыплятами. Мы нигде больше не видели такой подробности. Кажется, это Хокусай оживил строгий и грозный эпический сюжет милыми бытовыми деталями.
Три обезьяны у Хокусая вполне традиционны. Составляя симметричную группу, они сидят каждая на своем небольшом каменистом возвышении и закрывают лапками рот, уши и глаза.
Совсем недавно мы разглядывали спичечные этикетки с тремя обезьянами. Казалось бы, тема закрыта если не насовсем, то надолго. Но нет. Буквально на следующий день нашлось продолжение, которое пришлось придержать, чтобы не частить.
В прошлый раз мы вскользь упоминали, что до появления дешевых спичечных коробков (англ. matchbox) спички носили в специальных украшенных футлярах (англ. matchsafe). Так вот в коллекции Смитсоновского музея дизайна Купер-Хьюит (Cooper Hewitt Smithsonian Design Museum) в Нью-Йорке, на Манхэттене обнаружился такой футляр для спичек, украшенный изображением трех обезьян.
На плоской боковой стороне футляра в витиеватом картуше с несомненным влиянием стиля ар-нуво изображены три сидящие на общем постаменте обезьяны, сопровождаемые надписями Speak no evil, see no evil, hear no evil («не говорить зла, не видеть зла, не слышать зла»).
Музейщики очень аккуратно датируют предмет «около 1900 г.» и это любопытно. В 1893 г. английское Японское общество дает первое научное описание трех обезьян (Japan Society — London Transactions and Proceedings, том I, Лондон, 1893 г.). Получается, что в 1900 г. уже с другой стороны океана обезьяны изображаются на серийной продукции (хоть похожих предметов сходу не нашлось, у футляра все признаки серии).
Беглый поиск показывает правдоподобность музейных выводов. В более поздний период актуальность подобных предметов сошла на нет (изменились сами спички). Аналогичные по устройству и внешнему виду и близкие по стилю оформления футляры встречаются часто и их датировка близка к музейной. Указанная фирма действительно существовала и производила небольшие серебряные изделия и столовые предметы. Описание клейма правдоподобно, правда, применялось оно, вроде бы, со следующего, 1901 г. То есть мы можем уточнить датировку: «не ранее 1901 г.»
Но все равно взлет популярности стремительный. Напомним, что, к примеру, в 1909 г. баптистский педагог предлагал обучать американских детей на символике трех японских обезьян. Но у него подписи были еще в неканонической форме. А на этом, много более раннем футляре мы имеем сложившуюся классическую композицию. Именно так и с такими же подписями изображают обезьян для англоязычных потребителей уже больше века.
Цусимское сражение в мае 1905 г. стало крупнейшим поражением российского флота за всю историю и привело к завершению русско-японской войны не в пользу Российской Империи.
Ранее Россия направила военную флотилию для захвата китайского незамерзающего порта Люйшунь (旅顺) на Желтом море, более известного под английским именем Порт-Артур (ныне территория города Далянь, КНР). Принуждением и взятками удалось добиться от Китая права аренды Порт-Артура и русская флотилия обосновалась здесь на постоянной основе, а в порту спешно возводилась мощная крепость.
Русско-японская война началась с нападения японцев на порт-артурскую эскадру и быстро привела к длительной осаде. Ждать скорой помощи было неоткуда. Нависла реальная угроза потери Порт-Артура.
В Балтийском море спешно создавалась Вторая тихоокеанская эскадра с новейшими и не очень боевыми кораблями, которая, пройдя полмира, обогнув Африку, преодолев весь Индийский океан, должна будет завоевать господство в морях океана Тихого. Переход занял полгода, за это время Порт-Артур пал.
Встал вопрос, что делать с эскадрой? Было решено довести ее до Владивостока. Но для этого нужно было как-то пройти мимо Японии, а японцы эскадру уже ждали, знали ее маршрут, состав и примерное положение. Можно было бы менее рискованно и чуть дольше, выйдя из Камрани (ныне Вьетнам), обогнуть Японию с востока, но контр-адмирал Зиновий Рожественский решил идти кратчайшим путем — по узкому проливу между Японией и Кореей — Цусимскому проливу.
Русская эскадра была обнаружена, а в ходе боя выяснилось, что японцы по всем статьям превосходят русских: и в решимости, и в тактике, и в выучке, и в вооружении. Большинство русских кораблей было потоплено, часть сдалась в плен, четыре, в том числе будущий символ русской революции — крейсер «Аврора» — интернировались в иностранный порт, а три — прорвались во Владивосток.
Первым нашим героем будет корабль, вернее, сопровождающее судно «Орел» (в эскадре был и другой «Орел», но об этом чуть ниже). Самый современный на то время быстроходный пароход был заказан в Англии через судоходное общество «Добровольный флот» (держа в уме двойное назначение на случай войны). Пароход ходил с коммерческими рейсами на Дальний Восток, перебрасывал войска в Китай, даже переоборудовался во вспомогательный крейсер (не особенно удачно), но в результате в 1904 г. во французском Тулоне за счет французского Красного Креста пароход превратили в госпитальное судно на 444 койки. «Орел» был блестяще оснащен, на тот момент на пароходе был даже лифт для раненых и рентгеновский аппарат.
Именно это судно послужило косвенной причиной Цусимской битвы. Эскадра скрытно шла проливом в тумане, на малом ходу, соблюдая светомаскировку. И только на судах Красного Креста были зажжены особые красно-белые огни. Их-то и заметил японский разведчик. Подойдя проверить неизвестное судно, японский вспомогательный крейсер увидел другие корабли эскадры и поднял тревогу.
В ходе битвы «Орел» был остановлен японцами для досмотра. К сожалению, судно Красного Креста использовалось не по назначению: на нем содержались задержанные английские моряки и перевозился военный груз — бронированный кабель. На этом основании судно было реквизировано японцами и служило уже под японским флагом сперва плавучим госпиталем, а после — снова грузопассажирским пароходом.
Вторым героем, вернее, героиней нашего рассказа станет сестра милосердия, служившая на «Орле». Евгения Морисовна Жаклен (ее больше знают по фамилии будущего мужа — Арндт) родилась в 1878 г. в Лионе (Франция). Приехала в Россию в 1903 г. преподавать французский язык, но с началом русско-японской войны окончила курсы медсестер и записалась на плавучий госпиталь «Орел».
С экипажем «Орла» попала в плен, вернулась в Россию, награждена медалью «За войну». В 1911 г. вышла замуж за немца врача Евгения Евгеньевича Арндта. Работала медсестрой при муже. С началом Второй мировой войны супруги Арндт репрессированы, отправлены в ссылку в Казахстан. В 1941 г. ее единственный сын погиб в боях под Москвой, а в следующем, 1942 г. муж заживо замерзает в степи, в пути к пациенту. Умерла в 1975 г. в доме престарелых. Реабилитирована с мужем в 2015 г.
Теперь немного отвлечемся от медсестры и вспомним обещание рассказать о другом «Орле» во Второй тихоокеанская эскадре. Так назывался эскадренный броненосец, получивший в ходе Цусимского сражения множественные повреждения и сдавшийся в плен.
На броненосце в унтер-офицерском звании баталёр служил Алексей Силыч Новиков. Много позже он будет известен под писательским псевдонимом Новиков-Прибой.
По воспоминаниям Алексея Силыча, еще в японском плену у него появилась идея описать пережитое и по возвращению в родное село, он написал пару очерков, тут же попавших под строгий запрет цензуры. Под угрозой ареста бежал из страны и в ходе странствий попал на глаза Максиму Горькому, который взял литературное шефство над писателем из народа. Новиков даже некоторое время жил у Горького на Капри.
С объявлением амнистии в 1913 г. Новиков вернулся в Россию, а после революции к нему пришло полное признание. Magnum opus Новикова-Пибоя, историческая эпопея «Цусима» получила Сталинскую премию.
Новиков-Прибой стал центром, объединяющим бывших «цусимцев». А кроме живых встреч, у Алексея Силыча начала собираться коллекция документов и артефактов.
Евгения Морисовна Арндт (Жаклен) неоднократно принимала участие во встречах «цусимцев», а семье Новикова-Прибоя подарила памятную вещь, привезенную из Японии — фигурки трех обезьянок, которые не видят, не слышат и не говорят.
Три обезьянки, рассказавшие нам эту историю, оказались в музее Новикова-Прибоя. Любопытно, что в музее его учителя Горького тоже можно увидеть похожих обезьянок.
Мы уже видели миниатюрные скульптурные изображения обезьян, закрывающих глаза, уши и рот, из собрания ньюйоркского Метрополитен-музея. Тогда нам казалось, что мы одной статьей полностью закрыли тему трех обезьян в этом музее.
Оказывается, мы ошибались. Еще один экспонат не находится никакими запросами, связанными с обезьянами, потому как озаглавлен музейщиками сверхлаконично: просто «нэцкэ».
Кроме размеров и истории поступления никакой информации. Можно заметить, что, хотя, брелок выполнен, безусловно, мастером, качество миниатюры не лучшее. Есть авторская подпись «Минкоку», но под этим именем известно несколько резчиков.
Давайте сами посмотрим, что же тут изображено. Какой-то маленький пухлый и лысый мужичок закрывает ладонями свои уши. Он окружен двумя макаками, закрывающими лапками глаза и рот. Да, вместе они образуют классическую троицу, но что это за персонаж и на чем это они сидят? Что-то покатое в форме перевернутого полумесяца. Качели? Или может быть какая-то лодка?
Вид сзади ясности не вносит. И только снизу становится окончательно понятным замысел художника: обезьяны сидят на чрезвычайно длинных ногах этого мужичка.
Теперь мы можем предположить имя центрального персонажа. Скорее всего, это Асинага (или Асинага-дзин, 足長人, дословно «длинноногий человек»). Предание о целой стране длинноногих пришло в Японию из Китая. Ноги у таких варваров при нормальном теле, якобы, были длиной около 6 м. Но Япония знает Асинагу не одного, у него есть не менее странный друг с длинными руками — Тэнага. Они живут вдвоем, используя свои особенности, чтобы дополнять друг друга. Так Длинноногий сажает Длиннорукого себе на загривок и выходит в море, а Длиннорукий при этом ловит рыбу прямо своими длинными руками. Именно эта сцена наиболее часто изображается в нэцкэ или в гравюрах:
Так почему же Длинноногий потерял своего друга и оказался в компании обезьян? Мы затрудняемся с ответом. Но случай, безусловно, загадочный и любопытный.
По восточному календарю 2016-й год был годом зодиакальной Обезьяны (申). Естественно, в этот год обезьян вспоминали очень часто. Московский Музей Востока (Никитский бульвар, д. 12-А) посвятил новому году особую выставку, проводившуюся в январе—феврале 2016, «Под знаком огненной обезьяны».
На выставке нам побывать не удалось, но сейчас нам попал в руки ее каталог (Красная и огненная. Год обезьяны в Музее Востока. Каталог выставки. — М.: — ГМВ, 2016. — 112 с. Тираж 500 экз. ISBN 978-5-903417-72-8, далее [Каталог]). Куратор выставки Ольга Чернова кратко рассказывает об обезьянах в восточной культуре и приводит ок. 80 иллюстраций с экспонируемыми предметами.
Вполне ожидаемо, что в каталоге нашлось место трем обезьянам, которые не видят, не слышат и не говорят. Правда, это была поздняя, не заслуживающая пристального внимания индийская деревянная статуэтка с краткой аннотацией без какого-либо описания (иначе пришлось бы отвлекаться на рассказ о Махатме Ганди среди повествования о древнеиндийской Рамаяне).
Нас же привлек другой экспонат — фигурка единственной обезьяны. Сразу просим прощения за качество иллюстрации — это не скан, просто фото со страницы каталога:
Обезьяна всеми своими лапками закрывает уши, глаза, и рот. В описании сказано, что 1). композиция популярна в Азии; 2). иллюстрирует буддистскую идею недеяния, которая, вероятно (?), возникла в Китае; 3). некоторые ученые («кое-кто на Западе»?) считают источником «Лунь-Юй» Конфуция (приводится соответствующая цитата).
Ну то есть полный винегрет. Буддистские идеи, конечно же, появились в Индии. Принцип недеяния (無為, [у-вэй]) действительно китайский, но принадлежит даосизму (и в даосском каноне можно найти не менее эффектные подходящие цитаты, чем в конфуцианских суждениях).
На самом деле изначально обезьяна была не одной. Среди трех (четырех, а может быть и семи) обезьян были отдельные, закрывающие уши, глаза и рот. Чаще всего их символика связывается с даосской практикой бдений в ночь зодиакальной Обезьяны, причем не в Китае (где практики известны, но обезьян в них нет), а в Японии. Эти ритуалы проводились в среде сторонников синто-буддистского синкретического учения школы тэндай, сакральный центр которой (гора Хиэй рядом с Киото) символически связан с обезьянами.
Старейшие известные изображения трех обезьян появились в Японии, вполне вероятно, именно там и сформировалась их символика (хотя сами японцы могут считать по-другому).
Теперь про единственную обезьяну. Это позднее и, вероятно, авторское изобретение. Чаще всего поза скрюченной обезьянки связывается с резчиком Кайгёкусаем Масацугу, янтарную фигурку мы уже неоднократно видели.
Появление этой композиции обусловило ее назначение. Это нэцкэ, брелок, подвешиваемый к поясу в японском костюме. Нэцкэ должен быть небольшим, округлым без выступающих элементов, лаконично-эффектным (так как служит украшением) и виден всегда только с одной стороны. Три обезьяны — сложная и перегруженная композиция для брелока на поясе, поэтому скульптор уменьшил число обезьян до одной, вписав ее почти в идеальный шарик.
Отметим, что решение довольно популярно и неоднократно повторялось разными авторами. В постоянной экспозиции Музея Востока есть нэцкэ, практически, идентичный кайгёкусаевскому, только выполненный из слоновой кости. Опять извиняемся за качество «шпионских» фото (от 14 декабря 2019 г.), сделанных на телефон из-за стекла в не очень удобном освещении:
Московская обезьянка приписывается Мицухиро (小原 光博, 1810—1875), хотя от специалистов в японской миниатюре мы слышали сомнения в авторстве (основываясь исключительно на художественных достоинствах предмета).
Итак, композиция с одной обезьяной появилась в Японии и использовалась как деталь традиционного костюма. Так откуда же появился синхронный китайский экспонат? Его нет в постоянной экспозиции музея, так что разглядеть в подробностях не получится.
Габариты у фигурки точь в точь для нэцкэ. Причем использоваться в качестве интерьерного украшения она может с трудом из-за покатого основания. Можем предположить, что ее делали как копию с японской работы. Интересно, выполнил ли мастер функциональное отверстие для шнура (химотоси), которое превращает фигурку в брелок?
Нэцкэ — японский феномен, ему нет места в китайском костюме. Раннее заимствование можно исключить. Япония долгое время находилась в добровольной международной изоляции, поэтому обмен культурными идеями с миром был крайне ограничен. Волна японской миниатюрной скульптуры хлынула на Запад в XIX в. Как же ее занесло в Китай?
Может быть, не Китай? Но материал очень китайский, нефрит оттенка «как баранье сало» — один из самых ценимых. Для дорогой фигурки его выберет, скорее, действительно китайский резчик.
Из всех допущений самым простым будет ошибка в датировке. Вот для XX в. китайская реплика японских вещей XIX в. — обычное дело. Иначе придется изобретать историю, кому и зачем нужно было заказывать копию нэцкэ в китайском материале.
Родительские темы
три обезьяны 
происхождение 
философия 
в культуре 
словарь 
библиотека 
коллекция 
ссылки 
3 обезьяны в культуре и искусстве
Облако тем
iskonno.ru
Фэйсбук
Инстаграм
Дзен
Пинтерест