Тема: укиё-эТема: укиё-э
Как заметная часть японской культуры композиция с тремя обезьянами попросту не могла не попасть на гравюры укиё-э
. И, хотя в большинстве сюжетов обезьяны предстают непосредственно главными героями или фоном на каменных стелах косин-то, есть произведения, в которых обезьяны только узнаются.
Один из знаменитых японских художников периода Эдо — Рюрюкё Синсай (柳々居辰斎) в серии из трех гравюр-суримоно изобразил развлекающихся девушек (обычный сюжет для жанра бидзин-га). Но если собрать триптих вместе, становится ясным общий замысел: девушки не говорят, не слышат и не видят
 Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 19×20,6 см |  Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 18,8×20,6 см |  Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 19×20,7 см |
Прославленный киотский художник Маруяма Окё (円山応挙) был одним из тех, о ком рассказывают истории, подобные легенде о древнегреческом Пигмалионе. Персонажи, изображенные им, оживали, настолько были живоподобны.
, предложив свою, независимую от Кайгёкусая Масацугу композицию с одной обезьяной, заменяющей сразу трех.
При этом обезьяна у Окё справляется только при помощи рук.
Самым знаменитым художником Японии можно уверенно назвать Кацусику Хокусая, его «Волна в Канагаве» — первое произведение, приходящее на ум при упоминании японских гравюр укиё-э.
Ксилография — продукция достаточно массовая, поэтому та же «Волна» встречается во многих собраниях, например в московском Пушкинском музее (Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина; ул. Волхонка, 12). Но нас сейчас интересует не она, а другая гравюра мастера, называемая музеем «У могильного камня». Вернее даже не она, а тот самый камень.
Итак, перед нами бытовая сцена на фоне каменной стелы. На стеле два иероглифа: 庚申 (яп. ко-син или кит. гэн-шень) и изображения трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят. Всем, кто хотя бы немного знаком с историей символики трех обезьян, должно быть понятно, что этот камень не может быть «могильным», как определили в музее. Он ближе к придорожным межевым и пограничным знакам, это стела косин-то или косин-дзука, устанавливаемая во время ритуального бдения в ночь ко-син и служащая своеобразным охранным амулетом для поселения. В интернете можно найти фото стел косин-то с очень похожей иконографией.
Интересно, что гравюра датирована 1800 г. Вероятно источником датировки послужили те же иероглифы 庚申. Ведь сочетаниями небесных стволов и земных ветвей обозначаются не только дни, но и года. Год ко-син повторяется каждые 60 лет. В период творчества Хокусая он выпадал именно на 1800 г. Мог ли художник зашифровать в записи на камне год создания гравюры? Мог, конечно. Но совершенно не обязательно. Надпись «ко-син» сама по себе нагружена значениями. Это знак границы миров, призыв к праведной жизни и пожелание счастливо избежать кары за жизненные проступки.
Любопытно, что подобная стела (правда, без изображений обезьян) находится в знаменитом сборнике «Манга» Хокусая, а вернее, во втором выпуске (1815 г.), на странице II-12l, посвященной разнообразным изделиям из камня. В левом-нижнем углу страницы изображен дикий, неровный камень с тремя вырезанными иероглифами.
Хокусай, видимо, хотел написать 庚申塔 ([ко-син-то], то есть «стела ко-син»), но то ли средний иероглиф плохо пропечатался, то ли изначально закралась ошибка (или же какое-то скрытое послание), но у второго иероглифа 申 [син] средняя черта не доведена до верха и он из-за этого из девятого знака «земных ветвей» (обезьяна) превратился в первый элемент из числа «небестных стволов» 甲 (кит. [цзя], яп. [ко]). То есть надпись теперь читается «ко-ко-то».
Мы уже неоднократно видели отражение темы трех обезьян в традиционных японских гравюрах укиё-э. Художник Рюрюкё Синсай нам продемонстрировал триптих, в котором, вроде бы, в отвлеченных позах персонажей «зашифрована» символика трех обезьян. И вот еще один пример, на сей раз из собрания Художественных музеев Гарварда (Harvard Art Museums), Кембридж, Массачусетс, США.
Еще более прославленный столичный японский художник Кэйсай Эйсэн знаменит портретами красавиц-куртизанок бидзин-га и эротическими гравюрами сюн-га, но в нашем случае тематика целомудренна: три обезьяны на трех цветных гравюрах-суримоно переданы через детские шалости. Кажется, решение Кэйсая не столь изящно: для листа «не говорить» он дал ребенку обезьянью маску, прямо указывая зрителю, что персонаж играет роль обезьяны, прикрывающей рукой рот. Обезьянка «не видеть» закрывает руками глаза мужчине, который несет ребенка на плечах, а «не слышать» затыкает уши от резкого звука праздничной дудки.
Гравюры укиё-э уже не один раз привлекали наше внимание. Прославленный художник Утагава Ёсиику работал в жанре иллюстрации газетных новостей, однако более известен сериями работ с иллюстрациями к придворному роману «Гэндзи-моногатари» и феодальным «Хроникам Великого мира» («Тайхэйки»). В серии «Героев Тайхэйки» под номером 60 значится портрет воина Иноуэ Дайкуро. За его спиной изображена стела косин-дзука с тремя обезьянами
В богатейшей коллекции Британского музея (Грэйт Рассел стрит, Лондон, Великобритания) есть немало экспонатов, связанных с тремя обезьянами. Мы уже видели гарду японского меча и китайское литое украшение с обезьянами, а теперь обратимся к японскому свитку суримоно, работе автора гравюр укиё-э Ёкоямы Кадзана.
Обезьяны на гравюре Кадзана композиционно напоминают трех обезьян из Никко, особенно тем, что левая фигура «не слышу» несколько отдалена от тесной группы двух других обезьян (но их порядок не совпадает).
Если на резном панно в Никко обезьяны довольно статичны, то у Кадзана они экспрессивны, полны движения. Левая обезьяна с криком и ужасной гримасой показана, видимо, в рывке прыжка. Средняя в опаске пригибается, правая же от неожиданности опрокидывается назад и опирается на руку.
После прорыва добровольной изоляции Японии с 1853 г. страна стала молниеносно «модернизироваться» и в нее хлынули потоки иностранцев.
Очень скоро главным портом Японии стала Иогогама (横浜) в Эдоском (Токийском) заливе. Именно Иокогама давала первые впечатления об экзотической азиатской стране. Можно сказать, что здесь Запад встречался с Востоком.
Возникшую в мире моду на все японское утоляли торговцы, во множестве вывозящие диковинки и предметы искусства. А интерес к Японии покрывали записки путешественников, научные исследования и фотография.
И постановочные, и «репортажные» фотоснимки тонировались по моде того времени и собирались в тематические альбомы. В настоящее время в музеях и на выставках можно увидеть настоящие фрагменты старой Японии.
Один из снимков Иогогамы неизвестного автора, датированный 1880-ми гг. демонстрирует лавку гравюр. Мы можем рассмотреть, как именно распространялись считающиеся сейчас шедеврами произведения графики укиё-э. Любопытно, что в самой Японии к тому времени интерес к гравюре сходил на нет, вытесняясь техническим чудом — фотографией, зато остальной мир «распробовал» японскую гравюру, давшую вдохновение многим западным художникам.
Фотографию интересно рассматривать: дети на переднем плане и взрослые за прилавком, одежда и выражения лиц персонажей, ассортимент и подача товара. В самом верхнем ряду в центре угадывается портрет семьи императора Муцухито (Мэйдзи) и пейзажи. Во втором ряду — театральные актеры и, возможно, знаменитые самураи, а под ними прицеплены рядами развлекательные полумаски и какие-то таблицы (?). Но слева на самом крупном светлом листе, без сомнения, изображены три обезьяны. Давайте попробуем их немного приблизить.
Однозначно, это обезьяны «не говорю, не слышу, не вижу». Среди множества известных нам изображений трех обезьян именно такой группы обезьян не припоминается, что не удивительно, сюжет достаточно популярен и среди художников были даже специализирующиеся на обезьянах, вроде Мори Сосэна (森狙仙). Как бы то ни было, размещение трех обезьян на выгодном месте «витрины» может быть дополнительным подтверждением популярности трех обезьян у потенциальных покупателей. Обезьяны должны были привлечь интерес и сложно сказать, чей сильнее: японцев или иностранцев.
С творчеством прославленного Хокусая мы уже сталкивались, рассматривая гравюру из собрания Пушкинского музея.
Вся жизнь художника была посвящена одной цели:
...В 6 лет я старался верно передать формы предметов. В течение полувека я исполнил очень много картин, однако до 70 лет не сделал ничего значительного. В 73 года я изучил строение животных, птиц, насекомых и растений. Поэтому могу сказать, что вплоть до 80 лет мое искусство будет непрерывно развиваться и к 90 годам я смогу проникнуть в самую суть искусства. В 100 лет я буду создавать картины, подобные божественному чуду. Когда мне исполнится 110 лет, каждая линия, каждая точка — будут сама жизнь. Те, кто будет жить долго, смогут увидеть, что я сдержу слово...
Но Хокусай не сразу стал Хокусаем. Сперва в возрасте 13 лет (примерно с 1773 г.) он стал резчиком. Его задачей было как можно точнее воспроизводить чужие рисунки для печати гравюры. В 1778 будущий Хокусай стал учеником эдосского мастера укиё-э Кацукавы Сюнсё, создал первые самостоятельные произведения и вскоре получил собственное творческое имя 春郎 [сюнро] (по именам мастера). Весь начальный период творчества Хокусая именуется по первому псевдониму периодом Сюнро.
К этому периоду и относится произведение, которое мы сегодня рассмотрим. Впервые оно нам встретилось в собрании Художественного музея Гонолулу на Гавайях (угол улиц Вард и Виктории, Гонолулу, Гавайи, США).
Другие варианты этого свитка нашлись в интернете (правда, без указания местонахождения оригиналов).
На сайте onmarkproductions.com очень близкий (но не идентичный) гонолулскому вариант раскраски но худшее качество изображения (судя по явному растру, картинка отсканирована с какого-то полиграфического издания). Вариант с сайта zeno.org отличается сильнее и цветами, и способами раскраски, например, у главного персонажа одежды орнаментированы цветным паттерном.
Но что же изображено на этих свитках? Грозное шестирукое синелицее божество, потрясающее оружием, попирает ногами демона 悪鬼 [акки]. Слева и справа от него солнце и полная луна, под ногами — три обезьяны, петушок и курочка.
Если вы знакомы с историей появления трех обезьян, вы знаете имя этого персонажа. Его зовут Сёмэн-Конго (青面金剛 , дословно «синелицый ваджраносец»). Это характерное божество религиозных практик Ко-син даосского происхождения. Раз в 60 дней, в ночь Обезьяны практикующие собирались на коллективные бдения, размещая перед собой свитки с этим божеством или его скульптурные изображения (пример подобной скульптуры мы видели в собрании Государственного музея истории религии (ГМИР) в Санкт-Петербурге).
Откуда взялся Сёмэн-Конго — очень большой вопрос. Музейные экспозиции часто затрудняются даже в его религиозной принадлежности. Недавно ушедший из жизни исследователь трех обезьян Митио Иида (飯田 道夫) утверждал в личной переписке, что Сёмэн-Конго не известен ни в синто, ни в буддизме. Он существует только в связи с практиками Ко-син.
Однако иконография, да и имя этого божества вполне буддистские. Гневное многорукое синелицее божество, держащее абсолютное оружие — ваджру и попирающее демона — это один из защитников буддийского учения. В индийском буддизме существует класс существ, называемый видьяраджи (санскр. विद्याराज — «владыка знаний»), по-японски звучит короче: мёо (明王). Пятеро из них считаются гневными формами будд пяти семейств тантрической традиции и, соответственно, защитниками пяти направлений (центра и четырех сторон света). Их часто изображают на мандалах.
Из всех мёо в Японии более всего почитаем центральный, соответствующей будде Вайрочане видья-раджа Ачала. В Японии его называют светлым государем Фудо (不動). Он грозный, с синей кожей и всклокоченными волосами, часто многорукий, вооружен мечом и арканом.
А вот нашего Сёмэн-Конго иногда соотносят с мёо-хранителем востока Ваджраякшей (соответствует синему будде Акшобхья).
Как бы то ни было, общинам были нужны изображения Сёмэн-Конго на свитках, в виде статуй и каменных стел. Стелы, косин-то (одну из них мы видели на прошлом произведении Хокусая) известны по всей территории страны. Есть сайты, собирающие и классифициркющие информацию по памятникам косин-то. Многие из них можно уверенно датировать по надписям, так что набирается некоторая статистика. На сайте kcn-net.org (яп. яз.) можно увидеть, что пик установки стел косин-то приходится на 1800 г. А если учесть, что стела обычно ставится только после нескольких успешных бдений, пик популярности практик Ко-син, а следовательно, и спрос на изображения должен быть чуть раньше 1800, как раз во время создания свитков.
То есть Хокусай своей массовой серийной продукцией заполнял спрос религиозных общин на культовые изображения.
Если изучить примеры традиционных свитков Ко-син (например, на сайте Эмиля Шуттенхельма), можно заметить, что они могут быть многоцветными и многофигурными, насыщенными символами, выполненными в дорогих материалах, но при этом довольно примитивными по рисунку и композиции. Хокусай значительно исправляет композицию, делая рисунок благороднее. А в самом низу свитка петушок и курочка (традиционные символы) дополнены цыплятами. Мы нигде больше не видели такой подробности. Кажется, это Хокусай оживил строгий и грозный эпический сюжет милыми бытовыми деталями.
Три обезьяны у Хокусая вполне традиционны. Составляя симметричную группу, они сидят каждая на своем небольшом каменистом возвышении и закрывают лапками рот, уши и глаза.
Родительские темы
три обезьяны 
происхождение 
философия 
в культуре 
словарь 
библиотека 
коллекция 
ссылки 
3 обезьяны в культуре и искусстве
Облако тем
iskonno.ru
Фэйсбук
Инстаграм
Дзен
Пинтерест