Тема: искусствоТема: искусство
В коллекциях многих всемирно известных музеев находятся произведения, посвященные обезьянам «не вижу, не слышу, не говорю»
.
Обезьяна Не слышу, не вижу, не говорю; янтарь; XIX в. (懐玉斎正次, 1813—1892), прославленный нэцукэси из Осаки
(小原 光博, 1810—1875), один из наиболее известных нэцукэси из Осаки
Как заметная часть японской культуры композиция с тремя обезьянами попросту не могла не попасть на гравюры укиё-э. И, хотя в большинстве сюжетов обезьяны предстают непосредственно главными героями или фоном на каменных стелах косин-то, есть произведения, в которых обезьяны только узнаются.
Один из знаменитых японских художников периода Эдо — Рюрюкё Синсай (柳々居辰斎) в серии из трех гравюр-суримоно изобразил развлекающихся девушек (обычный сюжет для жанра бидзин-га). Но если собрать триптих вместе, становится ясным общий замысел: девушки не говорят, не слышат и не видят
 Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 19×20,6 см |  Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 18,8×20,6 см |  Рюрюкё Синсай, гравюра из триптиха. Период Эдо. 19×20,7 см |
В собрании «Эрмитажа» есть известная японская миниатюрная скульптура из слоновой кости, представляющая трех задумчивых обезьян, окруживших доску для какой-то настольной игры. Подпись утверждает, что это «шашки го», что, конечно же, не может быть правдой из-за того, что камни в го ставятся на пересечения линий, а не в клетки и традиционное поле немного побольше. Более всего игра похожа на «реверси» (иначе «отелло»), правда, она — позднее изобретение.
Несмотря на небольшой размер, композиция приковывает к себе внимание многих специалистов и любителей. Символику скульптуры пытаются трактовать по-разному, например, называя обезьян пародией на сцену общения трех основателей учений: Лао-цзы, Будды и Конфуция.
Как бы то ни было, если присмотреться к позам обезьянок, можно увидеть намеки на другую знакомую нам композицию: у правой, чешущей затылок, занят рот; средняя поправляет очки, то есть не видит; у левой подвязки очков совсем прижали уши. То есть за «новаторской» сатирической композицией скрыт и традиционный образ тройственного отрицания: не говорю, не вижу, не слышу.
Обезьяны настолько известны, что, к примеру, в 2004 г. (год Обезьяны по восточному календарю) попали на памятные подарочные медали, выпущенные Гознаком малым тиражом из серебра и томпака.
Тема трех обезьян и/или принципа «не видеть, не слышать, не говорить» нередко используется в современном изобразительном искусстве. Тем более, если речь идет о художниках-символистах. Нидерландский живописец Джек Баддели (Jake Baddeley, род. в 1964 г.) изображает мир, наполненный тайными знаками и символами. Картина «Престол» (The Thron) использует образ римской богини Юстиции, по средневековым канонам с повязкой на глазах и обнаженной грудью, дополняя ее двумя богами до «обезьяньей» троицы
 Престол (The Thron). Джек Баддели (Jake Baddeley), 2009 г. 80×70 см, холст, масло |
Ссылки
Прославленный киотский художник Маруяма Окё (円山応挙) был одним из тех, о ком рассказывают истории, подобные легенде о древнегреческом Пигмалионе. Персонажи, изображенные им, оживали, настолько были живоподобны.
, предложив свою, независимую от Кайгёкусая Масацугу композицию с одной обезьяной, заменяющей сразу трех.
При этом обезьяна у Окё справляется только при помощи рук.
Современный английский художник Дэмиэн Бузугбе (Damian Buzugbe), известный также в сети под псевдонимом OmenD4 — специалист в разработке персонажей как в плоской, так и в трехмерной графике.
В его работе «Три очень умные обезьяны» (Three Very Wise Monkeys, 2012 г.) мы видим шимпанзе в белых халатах с микроскопами. Сильный образ.
 Дэмиэн Бузугбе. Три очень умные обезьяны. 2012 г. |
Ссылки
Издавна в Японии хорошо знаком и любим классический китайский роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад» (1590-е гг.) о приключениях царя обезьян Сунь-Укуна. Только по-японски его имя читается как Сонгоку. О нем читали в первоисточнике и переложениях, его иллюстрировали и ставили по нему спектакли. В частности, сцены из романа популярны в театре Кабуки. Среди избранных моментов победа Сонгоку над полчищами врагов с помощью особых способностей. Волшебная обезьяна вырывала у себя клок волос и превращала их в маленьких обезьянок — свои подобия-клоны.
Сотня боевых обезьян стала популярным сюжетом для татуировок, отделки оружия и других «мужественных» способов применения.
В собраниях некоторых художественных музеев есть примечательные цубы (гарды японских мечей), использующие тему ста обезьян. Все они похожи между собой, различаясь в деталях и материале. Множество фигур дают простор художнику использовать разнообразные, часто забавные позы и композиции. В верхней части цубы обычно можно найти трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят.
Французская художница Франсин Ван Хов (Francine Van Hove, род. в 1942 г.) — признанный мастер света и обнаженного женского тела.
Ее натурщицы горячо любимы не только в собраниях галерей и частных коллекций, но и в социальных сетях. И, между прочим, в своем творчестве она обращалась к теме трех обезьян.
Полотно Les Trois singes («Три обезьяны») раскрывает тему необычно: роли всех трех обезьян исполняет одна девушка, этот прием не нов, но лишь один раз она дана в живописной технике, два других ее портрета — графические эскизы, будто бы висящие на стене. Мы видим портреты в портрете и только вместе они образуют законченную композицию.
Ссылки
Самым знаменитым художником Японии можно уверенно назвать Кацусику Хокусая, его «Волна в Канагаве» — первое произведение, приходящее на ум при упоминании японских гравюр укиё-э.
Ксилография — продукция достаточно массовая, поэтому та же «Волна» встречается во многих собраниях, например в московском Пушкинском музее (Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина; ул. Волхонка, 12). Но нас сейчас интересует не она, а другая гравюра мастера, называемая музеем «У могильного камня». Вернее даже не она, а тот самый камень.
Итак, перед нами бытовая сцена на фоне каменной стелы. На стеле два иероглифа: 庚申 (яп. ко-син или кит. гэн-шень) и изображения трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят. Всем, кто хотя бы немного знаком с историей символики трех обезьян, должно быть понятно, что этот камень не может быть «могильным», как определили в музее. Он ближе к придорожным межевым и пограничным знакам, это стела косин-то или косин-дзука, устанавливаемая во время ритуального бдения в ночь ко-син и служащая своеобразным охранным амулетом для поселения. В интернете можно найти фото стел косин-то с очень похожей иконографией.
Интересно, что гравюра датирована 1800 г. Вероятно источником датировки послужили те же иероглифы 庚申. Ведь сочетаниями небесных стволов и земных ветвей обозначаются не только дни, но и года. Год ко-син повторяется каждые 60 лет. В период творчества Хокусая он выпадал именно на 1800 г. Мог ли художник зашифровать в записи на камне год создания гравюры? Мог, конечно. Но совершенно не обязательно. Надпись «ко-син» сама по себе нагружена значениями. Это знак границы миров, призыв к праведной жизни и пожелание счастливо избежать кары за жизненные проступки.
Любопытно, что подобная стела (правда, без изображений обезьян) находится в знаменитом сборнике «Манга» Хокусая, а вернее, во втором выпуске (1815 г.), на странице II-12l, посвященной разнообразным изделиям из камня. В левом-нижнем углу страницы изображен дикий, неровный камень с тремя вырезанными иероглифами.
Хокусай, видимо, хотел написать 庚申塔 ([ко-син-то], то есть «стела ко-син»), но то ли средний иероглиф плохо пропечатался, то ли изначально закралась ошибка (или же какое-то скрытое послание), но у второго иероглифа 申 [син] средняя черта не доведена до верха и он из-за этого из девятого знака «земных ветвей» (обезьяна) превратился в первый элемент из числа «небестных стволов» 甲 (кит. [цзя], яп. [ко]). То есть надпись теперь читается «ко-ко-то».
Мы уже неоднократно видели отражение темы трех обезьян в традиционных японских гравюрах укиё-э. Художник Рюрюкё Синсай нам продемонстрировал триптих, в котором, вроде бы, в отвлеченных позах персонажей «зашифрована» символика трех обезьян. И вот еще один пример, на сей раз из собрания Художественных музеев Гарварда (Harvard Art Museums), Кембридж, Массачусетс, США.
Еще более прославленный столичный японский художник Кэйсай Эйсэн знаменит портретами красавиц-куртизанок бидзин-га и эротическими гравюрами сюн-га, но в нашем случае тематика целомудренна: три обезьяны на трех цветных гравюрах-суримоно переданы через детские шалости. Кажется, решение Кэйсая не столь изящно: для листа «не говорить» он дал ребенку обезьянью маску, прямо указывая зрителю, что персонаж играет роль обезьяны, прикрывающей рукой рот. Обезьянка «не видеть» закрывает руками глаза мужчине, который несет ребенка на плечах, а «не слышать» затыкает уши от резкого звука праздничной дудки.
Гравюры укиё-э уже не один раз привлекали наше внимание. Прославленный художник Утагава Ёсиику работал в жанре иллюстрации газетных новостей, однако более известен сериями работ с иллюстрациями к придворному роману «Гэндзи-моногатари» и феодальным «Хроникам Великого мира» («Тайхэйки»). В серии «Героев Тайхэйки» под номером 60 значится портрет воина Иноуэ Дайкуро. За его спиной изображена стела косин-дзука с тремя обезьянами
Австралийский художник Том Кристенсен (Tom Kristensen; род. в 1962 г.) по происхождению из семьи европейцев, а по профессии специалист в садово-парковом дизайне. Но однажды он решил попробовать себя в традиционной технике цветной гравюры и теперь с успехом занимается искусством.
Художника явно притягивает Япония. Среди его работ есть серия в жанре кайдзю-манга с изображением традиционных монстров.
Давайте рассмотрим одну из гравюр, «Намадзу и сару» (сом и обезьяны). В многоцветной ксилографии (а для каждого цвета приходится вырезать свою доску) перед нами предстает гигантская рыба. Это сом о-намадзу. Он лежит где-то под морем, сдерживаемый силой богов. По японским легендам его движения вызывают землетрясения. Землетрясение рождает гигантскую волну, размывающую знак радиационной опасности, приводя к пламени пожара. Да, перед нами метафора ядерной катастрофы на японской АЭС в Фукусиме в 2011 г. Тогда волна цунами повредила систему охлаждения ядерных реакторов, персонал станции не успел предпринять необходимых мер, что привело к серии взрывов и выбросу радиоактивных материалов в окружающую среду.
Вернемся к картинке. Маленькие ученые обезьянки не выражают своими позами никакого беспокойства, видимо, именно они разместили на спине чудовища опасное содержимое и не видят, не слышат и не говорят о проблемах.
Любопытно, что связь трех обезьян с сомом, вызывающим землетрясения, отмечена и в традиционном японском искусстве. В американском музее Метрополитэн есть нэцкэ с похожей композицией.
В российской сибирской республике Бурятия изобразительное искусство представляет собой причудливый синтез европейского (в том числе русского) и восточного (прежде всего, традиционного буддистского) визуальных языков при постоянных поисках своего лица, собственной идентичности.
Творчество бурятской художницы Аллы (по паспорту Альбины) Ойдоповны Цыбиковой (1951—1998 гг.) насколько своеобразно, настолько же и характерно. Получив классическое художественное образование (отделение театрально-декорационной живописи Суриковского института в Москве), Алла вернулась в Бурятию, где, помимо театрально-оформительских работ, занималась и станковой живописью.
Одно из наиболее известных произведений Аллы Цыбиковой — триптих «У истока», причем чаще воспроизводят боковые, портретные части триптиха, оставляя сложную центральную композицию без внимания. А нам как раз интересна именно она.
В левой части девушка на фоне еще холодного забайкальского пейзажа ранней весной. В руках лилия — явная отсылка к западноевропейским ангелам, прежде всего, к сцене Благовещения. Справа задумчивая женщина с сосудом в руках. Сама художница в качестве источника называла Марию Магдалину. А в центральной части триптиха весьма сложный пейзаж с многочисленными аллегорическими фигурами, которые язык не поворачивается назвать «стаффажем» — это равноценные составляющие многогранного, полицентрического повествования: тут и мистическое древо с источником у корней, и мать с ребенком (начало жизни), всадник на светлом коне, старик в лодке (комментаторы в один голос вспоминают перевозчика Харона), а вдали меж гор под светом радуги — океан, к которому всё стремится...
А на переднем плане — три обезьяны, которые не видят, не слышат и не говорят. Сама художница описывала их так:
...Что до трех обезьян, то в них я по причине своей не очень большой грамотности в восточных делах вложила свое толкование: не слышу, не вижу, молчу — непознаваемость и безнадежность поиска смысла жизни...
Литература: Кореняко В. А. Альбина Цыбикова — Художник и друг / Вестник Евразии № 2, 2003
В собрании Томского областного краеведческого музея есть одно необычное панно. Вернее, необычно не оно само (в мире известно немало аналогов), неожиданно его появление в Томске.
В глубоком рельефе на деревянной доске довольно близко повторяется резьба, украшающая конюшню в ритуальном комплексе Тосёгу, святилище-мавзолее японского сёгуна Токугава Иэясу в городе Никко. Да, это самые известные в мире три обезьяны, приписываемые резцу полулегендарного скульптора Хидари (Левши) Дзингоро.
Томская реплика меньше оригинала, с менее глубокой резьбой и вместо полихромной окраски местами украшена фактурной обработкой поверхности (к примеру, шерсть обозначена штрихами-бороздками). Фронтально рисунок передан очень близко, но взаимное положение элементов в глубину заметно отличается, можно предположить, что панно создавалось по фотографии или подробной зарисовке оригинала из Никко. Известны, например, довоенные почтовые открытки с тремя обезьянами, любая из них могла послужить источником вдохновения.
По словам сотрудников музея, о предмете не известно ничего, кроме поздней записи о поступлении от местной жительницы (Трегубовой) в 1945 г. Елена Анатольевна Малофиенко предполагает, что панно попало в Советский Союз в качестве «трофея» заключительного этапа Второй мировой войны — разгрома Японской империи.
Да, год поступления экспоната — сильный аргумент, однако, не решающий. Японские символы могли попасть в Сибирь и ранее: из военных конфликтов можно вспомнить советско-японские столкновения в Манчжурии, а до того японское участие в интервенции или русско-японскую войну начала XX в. Нельзя списывать со счетов и мирное приобретение. Кроме того, не нужно забывать огромное число японских военнопленных и перемещенных лиц, оказавшихся в Сибири. Ведь матер мог изготовить панно и на месте, а вручение в качестве подарков разнообразных поделок «сидельцев» — давняя советская и российская традиция. Здесь могло бы быть полезным определение вида древесины. С большой долей вероятности место изготовления соответствует ареалу произрастания дерева.
Кто же мог изготовить панно с тремя обезьянами? Если датировка верна, то резчик — японец или мастер, находящийся в зоне культурного влияния Японской империи. Интересно, что автор выбрал из произведений Дзингоро не куда более эффектных драконов, не знаменитую спящую кошку нэмури-нэко, не нагруженных разноплановой символикой карпов-кои, не, в конце концов, антропоморфный персонаж, которые у японского Левши, как и у античного скульптора Пигмалиона, по легенде, оживали. Резчик выбрал обезьян. Не были ли они связаны для него с именем Токугавы Иэясу, первого сёгуна из династии Токугава, завершившего объединение страны и создавшего ставку правительства в замке Эдо?
Любопытно, что противники Японии по Второй мировой войне пытались использовать символику трех обезьян в пропагандистских целях (см. листовку Союзнического Офиса Дальневосточного Взаимодействия)
В богатейшей коллекции Британского музея (Грэйт Рассел стрит, Лондон, Великобритания) есть немало экспонатов, связанных с тремя обезьянами. Мы уже видели гарду японского меча и китайское литое украшение с обезьянами, а теперь обратимся к японскому свитку суримоно, работе автора гравюр укиё-э Ёкоямы Кадзана.
Обезьяны на гравюре Кадзана композиционно напоминают трех обезьян из Никко, особенно тем, что левая фигура «не слышу» несколько отдалена от тесной группы двух других обезьян (но их порядок не совпадает).
Если на резном панно в Никко обезьяны довольно статичны, то у Кадзана они экспрессивны, полны движения. Левая обезьяна с криком и ужасной гримасой показана, видимо, в рывке прыжка. Средняя в опаске пригибается, правая же от неожиданности опрокидывается назад и опирается на руку.
Модный индийский художник Субодх Гупта (Subodh Gupta) известен крупными инсталляциями, в которых во множестве использует традиционную металлическую утварь: чайнички, ведерки, кувшины, подносы и всякие прочие шумовки. Огромные символические фигуры, составленные из привычных мелких бытовых предметов производят впечатление на зрителей, кураторов и коллекционеров.
В 2008 г., используя свою фирменную технику, Субодх Гупта создал композицию под названием «Gandhi's Three Monkeys» («Три обезьяны Ганди»).
Композицию составляют три скульптуры, представляющие головы трех солдат. Один из них в темных очках, второй в противогазе, а третий в маске-балаклаве. Очевидно, автор таким образом повторял схему трех обезьян.
Как нам известно, лидер индийской нации и идеолог ненасилия Махатма Ганди действительно ценил символику трех обезьян и три обезьяны в Индии неразрывно связываются с его именем. Но чего же хотел сказать художник своими обезьяньими солдатами, наполненными чайниками?
Первая персональная выставка, на которой были показаны «Обезьяны Ганди», предварялась цитатой, приписываемой (хоть и очень спорно) Юлию Цезарю:
|
|
Скульптурная композиция, поучаствовав в нескольких выставках, приобретена Катарским культурным центром и ныне демонстрируется в Дохе (Катар).
Как мы знаем, старейший музей России, питерская Кунсткамера из развлекательного собрания диковинок давно превратилась в солидный этнологический музей. Петр I создавал свой «кабинет редкостей» по примеру коллекций, существовавших в «просвещенной Европе». И одна из них — Прусская королевская кунсткамера.
Как и в Петербурге, на основе коллекции Кунсткамеры появился крупный Этнологический музей (Ethnologisches Museum), ныне находящийся в Берлине, в музейном центре «Берлин-Далем» (Lansstraße 8 / Arnimallee 25, 14195 Berlin).
И как и в собрании российской Кунсткамеры, в коллекции берлинского Этнологического музея тоже есть свои три обезьяны.
Небольшие (4,6 см) керамические фигурки произведены в 1985 г. в поселке Гёкуто (玉東町), пригороде города Кумамото на острове Кюсю в префектуре Кумамото региона Кюсю, Япония. В качестве автора указан гончар Рэйзо Нагата (永田禮三).
Простые, даже приимитивные по исполнению, эти обезьянки чрезвычайно притягательны и очень архетипичны. Именно так больше тысячелетия назад изображали своих веселых терракотовых обезьян древние жители города-оазиса Хотан на Великом шелковом пути.
Остается отметить, что подобные фигурки не являются раритетом и во множестве предлагаются в Японии в качестве сувениров. Вы запросто можете позволить себе обезьянок «как в музее». В нашей скромной коллекции тоже есть подобные экземпляры.
В собрании Художественного музея Индианаполиса (Indianapolis Museum of Art или IMA, Индианаполис, Индиана, США), в разделе азиатского искусства находится живописное произведение на шелке с изображением трех обезьян.
Авторская подпись и печать гласит «Сосэцу». Фамилия у этого художника прославленная: Мори.
Сосэцу Мори происходит из художественной династии. Его дед, Сосэн Мори был, пожалуй, самым знаменитым «обезьяньим» художником Японии. Говорят, что Сосэн утверждал, будто в числе его предков была обезьяна. Сосэн добивался особой реалистичности в изображении обезьян. Ради этого ему даже пришлось сменить художественную школу (поступок сродни предательству), чтобы обогатить свой художественный арсенал новыми техниками. Городской житель, Сосэн перебрался в горы и три года вел жизнь горного отшельника, чтобы наблюдать любимых обезьян. В результате он стал признанным мастером, а его «обезьяньи» работы назывались «божественными».
Отец автора, Тэцудзан Мори был учеником великого Маруямы Окё, еще одного любителя обезьян и изобретателя оригинальной композиции, в которой одна обезьяна заменяет трех.
Так что Сосэцу Мори было просто суждено обратиться к обезьяньей тематике. С точки зрения композиции его решение вполне традиционно: одна обезьяна несколько противопоставлена группе из двух. Технически Сосэцу изображает мех животных чрезвычайно мягкими растушевками, как бы оставляя его вне поля резкости, добавляя картине глубину. Взгляд приковывается к наиболее четким деталям: лицам и лапам обезьян.
В американском штате Иллинойс в слившихся соседних городках Урбана (Urbana) и Шампейн (Champaign) расположился крупнейший кампус Иллинойсского университета, а при нем работает основанный в 1911 и открытый для широкой публики в 2002 г. этнографический музей, названный в честь благотворителей Уильяма и Кларисы Спёрлок. Чаще всего его называют просто «Музей Спёрлок» (Spurlock Museum).
Собрание музея насчитывает более 50 тыс. экспонатов, посвященных истории человеческой культуры, поступивших из коллекций университета и частных собраний. И первой по значимости среди даров музею называют коллекцию резной японской и китайской скульптуры, переданную в 1999 г. Фредом Фройдом (Fred A. Freund).
В постоянной экспозиции музея сразу несколько скульптурных композиции из коллекции Фройда посвящены обезьянам, а одна, весьма примечательная скульптура-окимоно — трем обезьянам..
Несмотря на малые размеры (высота 9,4 см, ширина 6,5 см, глубина 5,0 см, вес 84 г), композиция монументальна и величественна. Возвышающаяся в полный рост над двумя сидящими фигурами и опирающаяся на них обезьяна, немного склонив голову, как бы в сочувствии, прикрывает сидящим рот и глаза, а они, в свою очередь, тянутся вверх, чтобы прикрыть уши у стоящей фигуры. Между собой нижние обезьяны тоже взаимодействуют: левая прикрывает правой ухо. Только правая фигурка одета: на ней кимоно с коротким рукавом.
Вся композиция очень цельная: фигуры образует собой устремленную вверх коническую форму, прочно стоящую на широком основании. Несмотря на общую симметричность и статичность композиции, в деталях чувствуется напряжение и движение: небольшие повороты и наклоны, перехватывание одной лапки другой оживляют форму.
Табак попал в Японию сравнительно поздно, на рубеже XVI и XVII вв., очевидно, через голландцев, но курение распространилось быстро и повсеместно. Курить стали все и всюду, а единственным противником вредной привычки за всю японскую историю стал эксцентричный «собачий сёгун» Токугава Цунаёси.
Курили в Японии очень тонкие и длинные трубки с маленькими чашками (порция табака в них обычно меньше, чем в современной сигарете). Табак, трубку и иные принадлежности носили с собой. Так как в традиционном японском костюме отсутствуют карманы, мелкие носимые вещи в специальных футлярах крепились к поясу, называясь сагэмоно (下げ物, «подвешенное»). Табак носился или в мягком кисете из кожи или ткани, или же в твердой табакерке, тонкоцу (とんこつ).
15 апреля 2017 г. аукционный дом Jasper52 (Нью-Йорк) выставил на продажу интересный комплект сагэмоно, предназначенный для ношения табака: собственно табакерка-тонкоцу; скользящая бусина-одзимэ, не дающая подвешенной табакерке открыться и брелок-нэцкэ, при помощи которого табакерка крепится на поясе. Не представляя собой какой-то особой, выдающейся художественной ценности, этот комплект очень интересен для нас своим решением, ведь все три предмета в нем исполнены в виде трех обезьян.
Аукционисты относят комплект по дате к середине XIX в., а по стилистике к «народному творчеству» мингэй. Ожидаемая цена лота составляла 4,5—6 тыс. долларов. Лот не набрал требуемой суммы и был снят с торгов.
Недавно мы рассматривали трех обезьянок, нарисованных японским художником по фамилии Мори, а сейчас мы можем сравнить их с работой его титулованного деда. Нет смысла повторять про него анекдоты и истории, можно просто авторитетно заявить, что Сосэн Мори (森 狙仙) — главный специалист в изображении обезьян за всю историю японского искусства.
В художественном музее токийского района Футю демонстрируется триптих, посвященный трем обезьянам. И каждый из трех персонажей дан в своем окружении.
Обезьяна «Не говорю» (Ивадзару) показана на фоне цветущей ветви.
Над «Не слышу» (Кикадзару) пролетает певчая птица.
А самой любопытной показалась нам третья обезьяна, «Не вижу» (Мидзару). Она тянется к отражению в воде.
На самом деле художник воспроизвел здесь древнюю композицию «энко сокугэцу», что является лишь японским чтением китайской фразы «юаньхоу чжоюе» (猿猴捉月, «обезьяны ловят луну»). В Китае такие произведения известны как минимум с VIII в. и изображают они круглолицых гиббонов, свешивающихся с высокой ветки, держащих друг друга, порой очень сложными гроздьями в попытках достать отражение полнолуния.
Трактовку такой композиции обычно связывают с буддизмом и даже конкретно со школой чань/дзэн. Дело в том, что для восточных культур (что индийской, что китайской) характерны метафоры, когда обезьяной называется человеческий разум. Разуму-обезьяне луна в воде кажется такой близкой и соблазнительной, что, вроде бы, можно дотянуться рукой, но и вода, и луна уходят сквозь пальцы, их нельзя ухватить. Луна — лишь иллюзия, а желание ее ухватить не только бессмысленно, но и гибельно, так и утонуть не долго. Может быть поэтому обезьянка у Сосэна закрывает лапкой глаза, стараясь избавиться от иллюзорных целей. Тогда понятны и поступки ее подруг: не слушать пустых песен и не рассуждать о мимолетном цветении и тогда, вероятно, cможешь найти истинную природу [Будды].
Во франкоязычном швейцарском городе Лозанна (Lausanne) есть очаровательный парк «Денанту» (parc du Denantou). Созданный в XIX в. одним банкиром на месте аграрного пригорода, он в 1928 г. был приобретен художником Эдуаром-Марселем Сандозом (Édouard-Marcel Sandoz) и открыт для публики.
Эдуар-Марсель Сандоз был анималистом и его стиль испытал явное влияние ар-нуво. Среди множества скульптурных украшений парка есть две его работы: скульптура фавна и мраморный фонтан Обезьян (La Fontaine aux Singes), созданный в 1934 г.
Это не совсем то, что мы представляем при слове «фонтан» — помпезное сооружение с каскадами струй. Говорят, что на самом деле это была поилка для птиц и в начале 1950-х на фонтане, вроде бы, еще были фигурки птичек, но сейчас остались только обезьяны и солнечные часы на стене.
Фонтан украшают три группы собакоголовых обезьян, в которых по характерным меховым гривам можно узнать некоторые виды павианов или, может быть, гелад. Тесные группы обезьян слева и справа лишь композиционно дополняют центральную тройку фигур и обрамляют девиз.
Над солнечными часами написано что-то вроде: «Знай себе молчи, смотри одним глазом, слушай одним ухом»
А под часовым циферблатом основной девиз: «Всегда будь вовремя»
Центральная композиция, вроде бы, повторяет классическую группу из трех обезьян, но если присмотреться, больше соответствует надписи: левая обезьяна смотрит одним глазом, а правая слушает одним ухом. То есть скульптор на самом деле воспроизвел другую композицию, отвечающую латинскому девизу «Audi, vide, tace» («смотри, слушай, молчи»), дополнив ее требованием пунктуальности.
Как известно, девиз «Audi, vide, tace» используется рядом тайных обществ и чаще всего связывается с масонством. Ставил ли автор задачей воплотить тайную символику? Сложно сказать. Эдуар-Марсель Сандоз был членом и главой множества организаций, кавалером ордена Почетного легиона и пр., так что символика могла быть ему близка.
Одним из наиболее успешных современных испанских художников можно с уверенностью назвать каталонца Жауме Пленсу (Jaume Plensa). Прежде всего, он скульптор, известный поистине грандиозными по размерам человеческими фигурами или просто огромными головами, украшающими улицы и парки многих городов мира.
Часто Жауме Пленса включает в свои работы текст, то неожиданно возникающий где-то на фигуре, то полностью формирующий ее, когда эфемерная форма образуется из слов.
«...Дыхание, душа, жизнь, язык — это колебания, вибрации, которые гармоничны и нераздельны друг с другом. Язык для меня — сущность мира. Так как я родом из Средиземноморья, я должен воспринимать все путем осязания, даже язык и идеи...»
Жауме Пленса
Одно из произведений автор посвятил теме трех обезьян, вернее, тела были все-таки человеческие, но их позы — вполне традиционные обезьяньи. Инсталляция из трех подсвеченных изнутри пластиковых фигур, закрывших руками глаза, уши и рот, объехала многие выставочные центры мира. В англоязычном варианте ее называли «Midst of Dreams» («Среди мечты»).
В 2012 г. скульптуры приобретены владельцами новооткрытого отеля «Clarion Post» на площади Дроттнингторгет (Drottningtorget) у Центрального вокзала шведского Гётеборга. Их усадили на тонкие 12-метровые шесты посреди площади и, хотя по вечерам фигуры продолжают светиться изнутри, у зрителя не возникает впечатления вовлеченности в сюрреалистическую инсталляцию, видимо поэтому в Швеции композицию теперь называют просто «Dröm» («Мечты»).
Скульптурная композиция стала весьма популярной и узнаваемой достопримечательностью города и ее очень полюбили шведские чайки.
Когда в Америке появилось художественное направление поп-арт, Кит Аллен Харинг (Keith Allen Haring) только родился. Но за свою недолгую жизнь Кит сумел оставить свой след в искусстве.
Киту Харингу удалось выработать свой собственный (пусть детский и наивный) стиль и свой набор образов и знаков.
Кит был уличным художником, много работал в стиле граффити. Его работы состояли из упрощенных до примитива фигур, очерченных жирным контуром. Иногда только контурные, иногда заполненные яркими акриловыми красками, его человечки и собаки скоро стали очень узнаваемыми.
Популярности способствовала скандальная слава: Кит Харинг был открытым геем и стал завсегдатаем звездной тусовки.
Кита приглашали расписывать стены школ, детских больниц и гей-клубов. Его стилистика была одинаково близка детям и гомосексуальному сообществу.
Кит Харинг добился значительной известности, участвовал в крупных международных биенале, организовывал персональные выставки, открыл собственный художественный магазин. Но в 1988 г. художник заразился СПИДом и тематика его работ изменилась
Кит Харинг развернул борьбу против замалчивания опасности СПИДа и в его работах настойчиво повторяются три фигуры, закрывающие на проблему глаза, уши и рот, повторяя тем самым композицию с тремя обезьянами.
Девизом работ стали фразы «Невежество — это cтрах», «молчание — это смерть» и «только вместе мы победим СПИД».
Розовый треугольник, появляющийся в работах Кита — знак ЛГБТ-сообщества, ведущий начало от обязательной нашивки на одежду в нацистских концлагерях для мужчин гомосексуальной ориентации.
Наиболее значительной по масштабам стала 34-метровая граффити-композиция «Вместе мы можем остановить СПИД» в Барселоне, выполненная в одном красном цвете.
Кит Харинг умер в начале 1990 г. в возрасте 31 года. Его запомнили как «мальчика, который продолжил рисовать», ЛГБТ-пропагандиста и протестного художника — борца со СПИДом.
Британский музей — один из крупнейших и второй по популярности (после Лувра) художественных и исторических музеев мира. Мы уже неоднократно рассматривали экземпляры с тремя обезьянами из его собрания. Вспомним свиток-суримоно Ёкоямы Кадзана, гарду японского меча с сотней маленьких обезьян или загадочный китайский предмет в виде горы.
Продолжить можно еще одним свитком, подписанным именем Ёсинобу.
Это монохромное (в подражание традиционной китайской живописи) изображение черной тушью (то есть суми-э) в не менее традиционном жанре «цветы и птицы», только вместо цветов здесь живописные стволы старых деревьев, а птиц заменяют обезьяны.
Если присмотреться к обезьянам, изображенным на ветвях и группками, и отдельно, можно заметить, что три из них вполне отчетливо воспроизводят знакомые нам позы: одна подносит лапу к губам («не говорю»), вторая закрывает глаза («не вижу»), третья, отвернувшись, затыкает уши («не слышу»).
Размеры свитка 174,2×94 см. Датирован 14-м г. периода Бунка (1817). Инвентарный номер 1881,1210,0.1156. Дополнительный номер в коллекции японской живописи Jap.Ptg.2265.
Среди различных по функциям ножей есть класс ножей кабинетных. Изначально они использовались для разрезания неразделенных печатниками бумажных страниц в книгах и газетах, вскрытия конвертов и прочих канцелярских целей. В настоящее время какое бы то ни было практическое применение сошло на нет и ножи эти служат украшением стола и признаком статуса владельца.
Кабинетные ножи часто особо украшаются, в их изготовлении используют ценные материалы и разнообразные техники декорирования. Не случайно подобные изделия любят различные художественные мастерские, занимающиеся производством ножей: в них можно и раскрыть свои возможности, и, что немаловажно, их можно выгодно продать: статусные вещи обычно стоят дороже трудозатрат и материалов.
Рассмотрим произведение питерской мастерской-студии «Межов». Кабинетный нож стилизовали под японский танто (短刀, дословно «короткий меч», в Японии все клинковое оружие вне зависимости от размера причисляют к мечам). Сами авторы называют его «айкути» (合口, «подогнанное устье») — форма монтажа японского оружия без использования гарды.
Клинок из дамасской стали с имитацией волнистой линии закалки, серебряный прибор, довольно сдержанный декор, золочение традиционной муфты хабаки. Почему мы взялись рассматривать этот нож? Исключительно из-за подставки. Нож в ножнах ложится на три литых серебряных подпорки, выполненные в виде трех обезьян.
Композицию назвали «Самбики-сару» (от яп. 三匹の猿 [сам-бики-но-сару] — «три обезьяны»). Автор не стал, как Пол Чен в похожем изделии многократно повторять изображения обезьян, ограничившись тремя фигурками на подставке, но они все равно остаются главными символами композиции.
В качестве недостатка можно отметить, что вместе трех обезьян разом не видно: две из них обращены в одну сторону, третья — в другую.
Что мы можем для себя отметить? То, что в «культурной столице России» три обезьяны воспринимаются японским символом. Когда хочется восточной экзотики, на помощь приходит танто и три обезьяны.
Марк Фредриксон (Mark Fredrickson) — один из наиболее популярных ироничных художников США и Интернета.
Его стиль узнаваем и не случайно перекликается со стилем журнала «Mad» — Марк работал на этот журнал и лицо с обложки — Альфред Ньюман (о котором мы уже вспоминали) — часто становился героем Фредриксона.
Иллюстрации Марка Фредриксона украшали «Time Magazine», «Business Week», «Industry Week», «Sports Illustrated», «Golf Digest», «The Village Voice» и многих других изданий.
Марк рисует звезд культуры и спорта, политиков и исторические личности, литературных героев или просто яркие персонажи, часто находя комичное в необычном или абсурдном.
На одной из картинок Марка Фредриксона, разошедшейся в тысячах копий по разным сайтам и соцсетям, изображены три обезьяны.
Три шимпанзе в кабине старого ржавого грузовика, мчащегося на большой скорости, изображены в момент ужаса перед чем-то, что расположено прямо перед капотом (именно там находится зритель, которого, видимо, через мгновение должны сбить эти приматы).
Картинка действительно забавна, но мы отметим для себя, что это редкий случай карикатуры, в которой символика трех обезьян не рассматривается как знак сокытия или пренебрежения какой-либо информацией. Здесь обезьяны просто ошеломлены неожиданным событием и от этого закрыли уши, глаза и рот.
Мы уже рассматривали миниатюрную японскую скульптуру обезьян из коллекции «Эрмитажа», но там мы только предположили (и, видимо, впервые) намек на классическую композицию с тремя обезьянами.
Но, оказывается, в собрании «Эрмитажа» есть и бесспорный вариант композиции. Видимо, этот предмет не входит в состав постоянной экспозиции, мы по нему при беглом поиске не нашли ни публикаций, ни развернутой информации, ни дополнительных фотографий.
Да, уровень исполнения этих фигурок попроще, зато композиция хорошо узнается. Обезьяны прижимаются друг к другу спинами, образуя тесную группу. Близкий по композиции, но более изящный предмет мы видели в коллекции Максима Горького.
На выступающих деталях скульптуры можно заметить потертости. Это вполне могут быть следы бытования. Нэцкэ вполне могли использовать по прямому назначению — в качестве брелока.
Так, открывая один за одним предметы из музейных фондов, вдруг осознаешь, насколько распространены три обезьяны даже в культурно далекой от Японии России.
Мы уже встречались с резными панно, изображающими трех обезьян (одно из них хранится в Омске) и знаем, что восходят они к единственному оригиналу, приписываемому резцу легендарного скульптора Хидари (Левши) Дзингоро, знаменитым трем обезьянам из Никко.
Но в этот раз нам попалась более «богатая» композиция, чем в Омске или в самом Никко.
В апреле 2012 г. на аукционе Leland Little в американском штате Северная Каролина было выставлено резное деревянное панно размерами приблизительно 151×51 см с золочеными фигурами в лакированной раме с бронзовыми медальонами. Аукционисты уверенно называли предмет японским и относили примерно к 1840 г. (то есть к концу периода Токугава).
Давайте присмотримся к резьбе и сравним ее с источником. То, что автор обезьян из Никко решал просто, на северокаролинском панно усложнено и приукрашено. Так и хочется назвать его более «барочным», если это применимо к восточному искусству. Причудливые ветви, добавленные листья, пион, пустивший побег, взявшиеся откуда-то облака — все усложняет композицию. Даже сами обезьяны получили пышные волнистые «бакенбарды», действительно характерные для японских макак.
Очень любопытно увидеть обычно скрытую от зрителя обратную сторону панно. Можно заметить, что рельеф не цельный из деревянного массива, а набран из отдельных элементов, а его устройство и иллюзия объема напоминают кулисы театральных декораций, создающие несколько планов сцены.
Металлические медальоны на раме — не просто украшение. На них выгравированы стилизованные три листа аои — мальвы в круге. Это мон (герб) клана Токугава, того самого, в честь которого назван период истории, к которому относят панно. Из этого клана назначались фактические правители страны — сёгуны. А основал сёгунскую династию Токугава Иэясу (徳川 家康 1543—1616 гг.). Оригинальное панно с тремя обезьнами находится в святилище Тосёгу, посвященном как раз-таки Иэясу Токугаве и служащем его мавзолеем.
То есть можно предположить, что северокаролинская копия — не просто забавная анималистическая сцена, а память о могущественном и божественном сёгуне.
P.S. Лот был продан за $3250
Японского художника Сакамото Томоёси (坂本 友由), выпускника Токийского Университета искусств, уверенно причисляют к стилю «нео-нихонга», то есть он один из тех, кто создает новое японское искусство.
Его обычные герои — токийские девушки. Они часто чисты и невинны, иногда активны и вызывающи, но почти всегда в работе присутствует боль и скорбь. Картины могут вызвать неприязнь или какое-то жуткое ощущение, но приковывают к себе внимание.
Одна из самых известных работ Томоёси посвящена сразу трем девушкам.
Три девушки очень спокойно и буднично заняты утренним нанесением макияжа, попутно зашивая друг другу глаза, рот и уши.
Картина совсем не маленькая, как может показаться в начале. Зритель может изучать крупное изображение в подробностях.
Есть у автора и вариант с одной девушкой, лишающей себя чувств.
Зрители без труда узнают отсылку к классической схеме трех обезьян. Нам же эти картины напомнили еще одну символику.
В обширном буддийском пантеоне нам вспомнилась богиня (дэва) Маричи (मरीचि, на Тибете Одсер-Чен-ма, у китайцев Молиши, у японцев Мариси-тэн). Изначально, возможно, богиня рассвета и солнечных лучей, позже наделялась и другой символикой, собирая в себе черты нескольких, в том числе и небуддийских персонажей.
Нам интересна Маричи как одно из охранных божеств. Многие охранники учения изображаются многорукими, держащими различное устрашающее оружие. У Маричи в его число входят игла (в правой руке метода) и нить (в левой руке мудрости). Тибетские справочники дополняют, что медной иглой и красной нитью богиня Мерцающего Огня зашивает глаза и рты вредоносных духов.
Вряд ли художник имел в виду это божество, но такие совпадения не случайны. Многорукая богиня лишает злые силы возможности действовать, отнимая у них способность различать. Не этим же ли заняты и девушки Сакамото Томоёси?
С творчеством прославленного Хокусая мы уже сталкивались, рассматривая гравюру из собрания Пушкинского музея.
Вся жизнь художника была посвящена одной цели:
...В 6 лет я старался верно передать формы предметов. В течение полувека я исполнил очень много картин, однако до 70 лет не сделал ничего значительного. В 73 года я изучил строение животных, птиц, насекомых и растений. Поэтому могу сказать, что вплоть до 80 лет мое искусство будет непрерывно развиваться и к 90 годам я смогу проникнуть в самую суть искусства. В 100 лет я буду создавать картины, подобные божественному чуду. Когда мне исполнится 110 лет, каждая линия, каждая точка — будут сама жизнь. Те, кто будет жить долго, смогут увидеть, что я сдержу слово...
Но Хокусай не сразу стал Хокусаем. Сперва в возрасте 13 лет (примерно с 1773 г.) он стал резчиком. Его задачей было как можно точнее воспроизводить чужие рисунки для печати гравюры. В 1778 будущий Хокусай стал учеником эдосского мастера укиё-э Кацукавы Сюнсё, создал первые самостоятельные произведения и вскоре получил собственное творческое имя 春郎 [сюнро] (по именам мастера). Весь начальный период творчества Хокусая именуется по первому псевдониму периодом Сюнро.
К этому периоду и относится произведение, которое мы сегодня рассмотрим. Впервые оно нам встретилось в собрании Художественного музея Гонолулу на Гавайях (угол улиц Вард и Виктории, Гонолулу, Гавайи, США).
Другие варианты этого свитка нашлись в интернете (правда, без указания местонахождения оригиналов).
На сайте onmarkproductions.com очень близкий (но не идентичный) гонолулскому вариант раскраски но худшее качество изображения (судя по явному растру, картинка отсканирована с какого-то полиграфического издания). Вариант с сайта zeno.org отличается сильнее и цветами, и способами раскраски, например, у главного персонажа одежды орнаментированы цветным паттерном.
Но что же изображено на этих свитках? Грозное шестирукое синелицее божество, потрясающее оружием, попирает ногами демона 悪鬼 [акки]. Слева и справа от него солнце и полная луна, под ногами — три обезьяны, петушок и курочка.
Если вы знакомы с историей появления трех обезьян, вы знаете имя этого персонажа. Его зовут Сёмэн-Конго (青面金剛 , дословно «синелицый ваджраносец»). Это характерное божество религиозных практик Ко-син даосского происхождения. Раз в 60 дней, в ночь Обезьяны практикующие собирались на коллективные бдения, размещая перед собой свитки с этим божеством или его скульптурные изображения (пример подобной скульптуры мы видели в собрании Государственного музея истории религии (ГМИР) в Санкт-Петербурге).
Откуда взялся Сёмэн-Конго — очень большой вопрос. Музейные экспозиции часто затрудняются даже в его религиозной принадлежности. Недавно ушедший из жизни исследователь трех обезьян Митио Иида (飯田 道夫) утверждал в личной переписке, что Сёмэн-Конго не известен ни в синто, ни в буддизме. Он существует только в связи с практиками Ко-син.
Однако иконография, да и имя этого божества вполне буддистские. Гневное многорукое синелицее божество, держащее абсолютное оружие — ваджру и попирающее демона — это один из защитников буддийского учения. В индийском буддизме существует класс существ, называемый видьяраджи (санскр. विद्याराज — «владыка знаний»), по-японски звучит короче: мёо (明王). Пятеро из них считаются гневными формами будд пяти семейств тантрической традиции и, соответственно, защитниками пяти направлений (центра и четырех сторон света). Их часто изображают на мандалах.
Из всех мёо в Японии более всего почитаем центральный, соответствующей будде Вайрочане видья-раджа Ачала. В Японии его называют светлым государем Фудо (不動). Он грозный, с синей кожей и всклокоченными волосами, часто многорукий, вооружен мечом и арканом.
А вот нашего Сёмэн-Конго иногда соотносят с мёо-хранителем востока Ваджраякшей (соответствует синему будде Акшобхья).
Как бы то ни было, общинам были нужны изображения Сёмэн-Конго на свитках, в виде статуй и каменных стел. Стелы, косин-то (одну из них мы видели на прошлом произведении Хокусая) известны по всей территории страны. Есть сайты, собирающие и классифициркющие информацию по памятникам косин-то. Многие из них можно уверенно датировать по надписям, так что набирается некоторая статистика. На сайте kcn-net.org (яп. яз.) можно увидеть, что пик установки стел косин-то приходится на 1800 г. А если учесть, что стела обычно ставится только после нескольких успешных бдений, пик популярности практик Ко-син, а следовательно, и спрос на изображения должен быть чуть раньше 1800, как раз во время создания свитков.
То есть Хокусай своей массовой серийной продукцией заполнял спрос религиозных общин на культовые изображения.
Если изучить примеры традиционных свитков Ко-син (например, на сайте Эмиля Шуттенхельма), можно заметить, что они могут быть многоцветными и многофигурными, насыщенными символами, выполненными в дорогих материалах, но при этом довольно примитивными по рисунку и композиции. Хокусай значительно исправляет композицию, делая рисунок благороднее. А в самом низу свитка петушок и курочка (традиционные символы) дополнены цыплятами. Мы нигде больше не видели такой подробности. Кажется, это Хокусай оживил строгий и грозный эпический сюжет милыми бытовыми деталями.
Три обезьяны у Хокусая вполне традиционны. Составляя симметричную группу, они сидят каждая на своем небольшом каменистом возвышении и закрывают лапками рот, уши и глаза.
Среди популярных увлечений есть одно, совмещающее искусство и детскую игру. Это авторские куклы.
С одной стороны, художественная кукла — это самая настоящая интерьерная скульптура, с другой — вполне прикладной предмет, позволяющий ощутить себя ребенком.
Художники-кукольники регулярно проводят совместные выставки.
Во многих странах гостям выставок запомнилась одна композиция по мотивам трех обезьян. Только ее автор — Виктория (Вики) Фрибус из германского Эссена — назвала композицию наоборот: «Вижу, Слышу, Говорю».
Три девушки своими позами дают только намеки на жесты трех обезьян, не закрывая по-настоящему глаза, уши и рот, они действительно, видят, слышат и говорят. Композиция была бы банальной и избитой, не будь у каждого из трех персонажей своего атрибута.
Из натуралистично окрашенной полимерной глины выполнены только головки и руки девушек, ниже у них ажурный остов из медной проволоки, так что зритель буквально может заглянуть внутрь персонажа, в его душу.
Девушка «Вижу» дополнена сердцем. Очевидно, она видит биение сердца, чувства раскрыты для нее.
У девушки «Слышу» в груди колокол. Она внимает его звукам.
Атрибут героини «Говорю» — певчая птица. Видимо, это ее речь льется как птичьи трели.
Автор приглашает зрителя к совместному созданию смыслов. Для каждого персонажи могут означать что-то свое.
Нам всегда крайне любопытны производные композиции, меняющие классическую схему из трех обезьян. В этом случае художница предлагает действующим лицам уникальные атрибуты. Интересно, что один из них (певчая птица) совпадает с триптихом великого японского обезьяньего художника Сосэна Мори, но обезьяна Сосэна от трелей птицы закрывалась.
Символика трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят, достаточно популярна в Японии, поэтому ее пытаются использовать в прикладном искусстве.
В традиционном японском костюме нет настоящих карманов (в некоторых фасонах кимоно можно разве что-то положить в рукав). Но зато японец в кимоно всегда подпоясан, поэтому носимые с собой предметы можно или заткнуть за пояс, или подвесить к поясу на шнурке. Для последнего способа применяются специальные брелоки — нэцкэ (根付). Как небольшой аксессуар, нэцкэ часто выполнялся в дорогих материалах и украшался, зачастую изображая собой какие-то важные для владельца идеи.
Три обезьяны — привлекательная символика для нэцкэ. Мы с такими уже встречались в полном комплекте сагэмоно, состоящего из нэцкэ, бусины одзиме и шкатулки-табакерки тонкоцу.
Однако формат нэцкэ накладывает на композицию достаточно жесткие ограничения: предмет должен быть довольно маленьким, с округлыми очертаниями и без выступающих наружу частей (иначе брелок будет цепляться за одежду и окружающие предметы). Кроме того, нэцкэ воспринимается только с одной стороны и если, к примеру, посадить обезьян спиной к спине (как мы видели на втором предмете в обзоре из нью-йоркского музея Метрополитен), то одна или две задних обезьянки окажутся не видны на поясе владельца.
Видимо поэтому художники пытаются упростить композицию. Наверное предельным случаем такого упрощения будет обезьянка резчика Кайгёкусая (Масацугу). Три обезьяны заменились всего одной, закрывающей всеми лапами глаза, уши и рот:
Такая обезьянка действительно идеально вписывается в формат нэцкэ. Не случайно ее часто повторяли. Так в московском Музее Востока есть похожая нэцкэ, приписываемая Охаре Мицухиро.
И вот недавно парижский аукционный дом Beaussant Lefèvre показал предмет, доказывающий, что трех обезьян тоже можно подружить с классической формой нэцкэ.
Такая форма нэцкэ называется «мандзю» (饅頭) т. к. напоминает японцам одноименные пирожки со сладкой бобовой начинкой.
Предмет очень декоративен, почти орнаментален, обезьяны расположены симметрично, а особый настрой создает тройное рукопожатие в центре композиции.
Ожидаемая цена предмета 2—3 тыс. евро, но продан он за 5,5 тыс.
Мы с вами уже неоднократно встречали резные панно с изображением трех обезьян, которые не видят, не слышат и не говорят. Это, конечно, самые известные обезьяны из цикла украшений священной конюшни святилища Никко Тосёгу, их близкая копия из Омска или, возможно, более ранние «обезьяны наоборот» (вижу—слышу—говорю) из Титибу-дзиндзя. Можно вспомнить и более пышное панно, проданное на аукционе.
В этот раз нам на глаза попалось еще одно.
Миллионер Майкл Бруно создал популярный онлайн-проект «1stdibs» — маркетплейс для антикварной мебели и предметов искусства. Вот там нам и встретились обезьяны.
Сами обезьяны любопытны техникой изображения, но не более того. Ради них одних мы не начали бы статью.
Намного необычнее их окружение: над обезьянами распростер крылья феникс, а по сторонам их фланкируют два дракона.
Что же могут означать обезьяньи спутники?
Дракон (по-китайски лун, по-японски рю) и феникс (фэнхуан и хоо) в культуре Восточной Азии сошлись вместе как хранители сторон света (феникс на юге и дракон на востоке), соответствуя двум из 5 первоэлементов. Но вскоре эта пара обособилась и стала означать единство противоположностей, мужское и женское начало (правда, иногда путая роли). Дракон и феникс могли служить символами жениха и невесты и стали непременным атрибутом императорских одежд, то есть знаками власти.
Тут необходимо сделать отступление, сказав, что, в отличие от западной мифологии, на Востоке драконы не несут ни малейших злых коннотаций, а фениксы — вообще являются воплощениями добра.
Вернемся к панно. Вряд ли перед нами символика мировой двоичности инь-ян, хотя бы потому, что драконов здесь два на одну птицу. Но обратите внимание: реальные земные обезьяны сидят на земле, обозначенной невысокими горками, а вот фантастические драконы и феникс окружены декоративными завитками, обозначающими облака, то есть находятся на небе. И между небесным и земным мирами обозначена четкая граница, образующая подобие картуша, в котором разместились обезьяны.
Можно предположить, что мифические создания охраняют обезьян со своих небес. А обезьяны добились небесного покровительства своим поведением, они прикрыли свои ушки, рот и глазки.
И еще обратим внимание на дерево, сопровождающее обезьян. Мы помним, что в Никко у обезьян была хвойная ветвь и пышный пион. Здесь же лиственное дерево, у листьев которого пальчатая форма. Возможно, это японский клен (момидзи), не менее любимое японцами растение, чем знаменитая сакура. Только сакурой любуются весной, а огненными листьями клена — осенью. Но клен и символизирует не только осенний сезон, но и «осень жизни», возраст жизненного опыта и мудрости. Не мудрость ли обезьян нам таким образом показывает безвестный скульптор?
Остается отметить, что на момент написания этих строк панно находилось в продаже с ценой $5 200 (со скидкой 20%) и вы можете успеть приобрести эту необычную композицию.
В конце 2019 г. нас привлекла выставка в Музее Востока (Никитский бульвар, д. 12-А, Москва). Кирилл Данелия представлял свою коллекцию японской гравюры, посвященной 47 верным ронинам.
Выставка действительно шикарная и при входе в музей посетителя встречает ее яркая афиша. Но чуть левее, в тени центрального анонса немного теряется другая выставка, проходящая в соседних залах: «Сэрэнжаб и Индира Балдано».
Скульптор Сэрэнжаб Балдано (1930—2014) давно стал легендой. Его считают своим и Бурятия, в которой он родился и к культуре которой принадлежал, и Казахстан, где художник прожил несколько десятилетий, где сложился его стиль и пришла известность, и Москва, где Сэрэнжаба встретили как уже знаменитого автора.
Главное, что запомнилось — лица и маски, затрагивающие какие-то вневременные, архетипические образы. Скульптор дает слово своему материалу — дереву и даже автопортреты Балдано выглядят экзотично.
В творчестве скульптора несомненны буддистские основы. Кроме того, постоянной темой Сэрэнжаба на протяжении времен было обнаженное женское тело. Третья замеченная нами тема необычна: обезьяны! Автор часто возвращается к теме животного-прародителя, обезьяны-первопредка.
И вот, наконец, мы подобрались к основному поводу нашей публикации. В углу одного из залов не очень удобно для обзора стояла цилиндрическая композиция «Не вижу, не слышу, ничего не скажу».
На тяжелом отрезке бревна размером с приличный пенек по боковой поверхности в неглубоком рельефе изображены три абстрактные обезьяны, закрывающие глаза, уши и рот.
Бурятский скульптор в своей казахской студии вырезал классическую композицию с тремя обезьянами. И не одну! На официальном сайте художника можно увидеть очень похожий (но, очевидно в меньшем масштабе) подсвечник.
Подсвечник датирован тем же 1989 г., то есть автор был увлечен темой трех обезьян, повторяя найденную композицию.
Очень жаль, что скульптора больше нет с нами и его уже не спросишь об источнике композиции и вкладываемом в нее значении.
И еще интересно, что тему трех обезьян мы находили у другой бурятской художницы и тоже в 1980-е гг.
В социальных сетях уже несколько лет подряд гуляет одна картинка. Ее можно встретить у блогеров всех стран на всех языках.
Иногда в шутку, чаще вполне серьезно публикуется изображение бегущего восточного воина.
Некоторые называли воина монголом и даже самим Чингисханом, но большинство узнавало японского самурая. Изюминка картинки в том, что самурай ведет на поводке кота в боевых доспехах. Комментаторы выдвигали разные фантастические и забавные версии, чем именно заняты герои произведения и при этом мало кто сомневался в древности, аутентичности картинки.
Между тем, это современное авторское произведение. Самурая с котом нарисовал в 2014 г. японский художник Тэцуя Ногути (野口哲哉).
Посмотрев небольшой фильм о его творчестве, вы можете убедиться, что всё его внимание обращено на самураев, причем Тэцуя чаще воспроизводит объемные, скульптурные изображения средневековых японских воинов, часто добавляя в них неожиданные современные элементы.
Творчество художника находит отклик не только в сердцах интернет-пользователей. Тэцуя Ногути проводит вполне реальные выставки. Вот с одним из экспонатов такой выставки мы и хотим познакомиться поближе.
Что это за три одинаковых самурая? Давайте подойдем поближе...
Так это же обезьяны, которые не слышат, не видят и не говорят! Кираса (до) у них гладкая (такой тип доспеха называют хотокэ-до — «грудь как у Будды»), пах и бедра прикрыты латной юбкой, но самые примечательные, несомненно, шлемы. Один традиционных из типов боевой маски мэнгу, закрывающей лоб и щеки воина, напоминал контуры обезьяньего лица. У трех самураев Тэцуи Ногути в точности воспроизведен исторический образец. Но под ним видно настоящее красное обезьянье лицо. Настоящая ли это обезьяна или же только раскрашенная боевая личина, прикрывающая человеческое лицо воина? Знает только автор!
Авторское название композиции — англоязычное: Three wise monkeys («три мудрые обезьяны»).
Мы уже знаем, что курение табака было широко распространено в Японии. Курили и мужчины, и женщины, но не сигары, сигареты или крупные европейские трубки.
Японская трубка — кисэру (煙管) тоньше и длиннее обычной европейской, а чашка для табака у нее очень мелкая — объемом примерно с горошину. И табак для кисэру должен рубиться очень мелко.
И как любое действие японцы довели курение трубки до степени искусства. А сама трубка при этом служила признаком статуса владельца. Кисэру выполняли в дорогих материалах и всячески украшали.
Аукционный дом Bonhams 21 марта 2018 г. выставил в Нью-Йорке на торги богато украшенную сравнительно крупную курительную трубку кисэру.
К сожалению, сохранилось фото предмета лишь в одном ракурсе. Но и по нему мы можем изучить оформление трубки.
Традиционно трубки из металла выполняются из двух частей, собственно трубки (чаши) и мундштука, разделенных между собой. В нашем случае металлические части выполнены из серебра, а разделяет их ствол (чубук) из бамбука. На фото заметно, что он растрескался и усох. Общая длина трубки 25,1 см, но, судя по следам мундштука на бамбуке, он довольно свободно скользит, увеличивая или уменьшая длину предмета.
И чашку, и мундштук украшает довольно глубокий и выразительный рельеф, изображающий трех обезьян на ветвях хвойного дерева. Нам этого не видно, но продавец пишет, что это «семейство обезьян на соснах у скалистого водопада».
Но при этом продавец не заметил, что перед нами не просто анималистическая сценка. Присмотритесь: макака у чашки прикрывает лапкой рот, первая обезьяна на мундштуке закрывает уши, а вторая дремлет, прикрыв глаза. Это, безусловно, классическая композиция «не вижу, не слышу не говорю».
Серебряная основа, очевидно, подвергалась чернению, а детали изображения выполнены из желтого золота, красной меди и темного медно-золотого сплава сякудо. Использована трудоемкая техника инкрустации металла такадзоган. Изделие подписано именем мастера Мориюки.
Осталось заметить, что основное изображение размещено на передней стороне трубки и ориентировано так, что верх соответствует чашке, а низ — мундштуку. Так трубку видит владелец во время использования. То есть обезьянами, в первую очередь, должен любоваться пользователь трубки, а не окружающие его люди (для которых рисунок будет перевернут).
Одна испанская виртуальная художественная галерея называется Gunter Gallery (Gunter здесь — это не немецкая фамилия «Гюнтер», а попытка создать искусственное слово из английских корней gun — «пистолет», «пушка» + hunter — «охотник»). Так вот эта галерея в 2017 г. искала новых художников, устроив конкурс.
На конкурс среди прочих откликнулся Гонсало Муиньо (Gonzalo Muiño). Он вырос в семье художника, но, хотя рисовал с детства, сам не был профессиональным художником. Но однажды Гонсало заметил, что его работы вызывают интерес не только у родных, но и у незнакомых людей. Постепенно он стал востребованным иллюстратором, работающим со многими изданиями. И вот он попытал счастье стать одним из представителей галереи.
Для участия в конкурсе Гонсало Муиньо предоставил изображение белой обезьяны на желтом фоне, выполненное в трех цветах в технике шелкографии.
И эта работа заняла первое место. Гонсало стал одним из авторов галереи.
Но оказалось, что картинка подразумевала продолжение серии.
Вскоре были добавлены две подруги белой обезьяны.
Вторая обезьяна на синем фоне закрывает лапками рот.
Третья на фоне цвета бедра испуганной нимфы должна закрывать глаза, но не может удержаться и подглядывает.
Работы названы японскими именами трех обезьян: Кикадзару, Ивадзару и Мидзару. Каждая повторена автором в 30 экземплярах и доступна для приобретения на странице Гонсало Муиньо в галерее «Гантер»
Родительские темы
Дочерние темы
три обезьяны 
происхождение 
философия 
в культуре 
словарь 
библиотека 
коллекция 
ссылки 
3 обезьяны в культуре и искусстве
Облако тем
iskonno.ru
Фэйсбук
Инстаграм
Дзен
Пинтерест