Вижу, слышу, говорю... Или нет? — случай использования образа трех обезьян в культуре

Когда разговор заходит об истории трех обезьян, обычно самым старым достоверным примером называются три обезьяны из Никко. Резное украшение конюшни относят к 1636 г. Его приписывают авторству полулегендарной личности — скульптора-левши Хидари Дзингоро. А святилище Тосёгу, в котором находится конюшня, посвящено духу сёгуна Токугавы Иэясу, это по сути его мавзолей.

А между тем, в Японии известно еще одно святилище с тремя обезьянами, но обезьяны в нем, будто бы, вырезаны еще при живом Токугаве Иэясу (1592 г., еще до получения им титула сёгуна и окончательного объединения страны). Святилище это называется Титибу-дзиндзя (яп. 秩父神社) и находится в городке Титибу (префектура Сайтама). Обычно в его яркой, красочной резьбе выделяют эффектную фигурку совы, обезьянам выпадает меньше внимания, а они стоят того!

Эти три обезьяны противоположны обезьянам из Никко: они видят, слышат и говорят. Хотя на самом деле символизируют те же самые отрицания. В японском языке есть суффикс «-сару» или «-дзару», означающий сознательное отрицание действия и полностью созвучный слову «обезьяна». Именно на этой омофонии как на игре слов построена композиция с тремя обезьянами. Например, «не говорить» звучит как «ива-дзару» и может быть записано как «говорит обезьяна». То есть, смотрящая, слушающая и говорящая обезьяны из Титибу означают «не видеть, не слышать, не говорить». Что обезьяны в Никко выражают явным образом, в Титибу скрыто за загадкой-ребусом. Интересно, что резьбу в Титибу тоже приписывают Левше Дзингоро. Если это так, то обезьяны в Никко — наследницы обезьян из Титибу, развитие их образа в более наглядной форме.