Безусловно, самые известные из трех обезьян в мире вырезаны на панно, украшающем священную конюшну в святилище в Тосёгу в Никко (Япония).
Одним из первых европейцев свои личные впечатления об этих обезьянах оставил сэр Редьярд Киплинг (Rudyard Kipling) в книге «От моря до моря» (Rudyard Kipling. 1899. From Sea to Sea — Letters of Travel). [Читать ]
Киплинг полон имперского снобизма, но при этом не чужд самоиронии, рассказывая о своем промахе: он принял хозяйственные постройки комплекса Тосёгу за кумирни (то есть непосредственно святилища). Одной из этих построек была конюшня, украшенная резными обезьянами. В настоящее время стены конюшни естественного цвета старого дерева, но при Киплинге она была покрыта красным лаком (материал напомнил писателю сердолик) — весьма любопытная подробность.
Вторая подробность касается обезьян: Киплинг, якобы со слов местного гида передает, что они не видят, не слышат и не говорят именно зло (то, чего обычно не встретишь в японских текстах). Устойчивые выражения «не слушай зла, не смотри на зло, не говори зла» независимо от японских обезьян отмечаются в немецком и английском языках[1], но вот перед нами свидетельство, что зло есть и в Японии. Можно ли ему доверять?
Оригинальное значение символики трех обезьян англичанина не волнует. Узнав, что в здании размещалась конюшня, Киплинг острит, что эти обезьяны — хорошая эмблема для конюхов, ворующих зерно (предназначенное для корма лошадям).
У американского писателя, классика детективного жанра Эрла Стэнли Гарднера (Erle Stanley Gardner) в цикле произведений о Перри Мейсоне есть детектив 1959 г. «Дело о мифических обезьянках» (The Case of the Mythical Monkeys, в других переводах «Дело о мифических обезьянах» или «Дело мифических обезьян») [Читать ].
По сюжету главной уликой является привезенный из Японии шарфик с вышитыми на нем тремя обезьянами. Детектив издавался огромное число раз в разных странах и на разных языках. На обложке нередко изображаются три обезьяны.
Сверхпродуктивная писательница, автор множества «иронических детективов» Дарья (Агриппина Аркадьевна) Донцова свою юбилейную, сотую книгу из серии о любительнице частного сыска Даше Васильевой назвала «Легенда о трех мартышках». И, хотя сюжет, практически, не связан с тремя обезьянами (символ выступает в качестве мимолетного сравнения в самом конце истории), три обезьяны (мартышки) вынесены в заглавие детектива.
Классик советской фантастики Иван Ефремов огромное внимание уделял социально-философской стороне описываемых миров. В своем, безусловно, основном произведении «Час быка» [Читать ] автор свел утопию с антиутопией. Сверхлюди, посланцы Земли, давно находящейся в состоянии светлого коммунистического счастья, прибывают на планету Торманс, населенную братьями-людьми, однако прозябающими под игом мрачного и уродливого олигархического капитализма.
Интересно, что в качестве символа, описывающего устройство общества-антиутопии, и при этом не просто чуждого, а противоположного коммунистическому обществу Ефремов выбрал статуэтку трех обезьян, принадлежащую главе олигархического «Совета четырех», управляющего Тормансом. Писателя не остановило даже то, что на чуждом Тормансе не было обезьян и тормансиане не должны были их знать: символика оказалась заманчивее правдоподобности.
Чтобы воспринимать мир во всей его красочности и глубине, надо обладать острыми чувствами. На столе у председателя Совета Четырех я видела символическую скульптуру. Три обезьяны: одна заткнула уши, другая закрыла лапами глаза, третья прикрыла рот. Так, в противоположность этому символу тайны и покорного поведения, человек обязан слышать все, видеть все и говорить обо всем.
Шведский журналист Стефан Мендель-Энк решил начать писательскую карьеру. Его вторая книга (и дебютный роман 2010 г.) получила название «Три обезьяны» (по-шведски Tre Apor). Роман рассказывает об отношениях различных поколений в еврейской общине города Гётеборга. Книга получила положительную критику и переведена на многие языки, в том числе на русский (2013 г.)
Стефан Игаль Мендель-Энк |
Обложка романа «Три обезьяны» |
Трех обезьян часто считают пустым развлечением, практическая польза от которого эфемерна — выражение каких-то сомнительных средневековых моральных принципов. Попытаемся показать практическую пользу созерцания обезьян.
C XVII в. в Японии действовали биржи риса. Профессиональным торговцам нужно было уметь предсказывать поведение цены, иметь, как сейчас говорят, инструменты технического анализа рынка и знания в поведенческой экономике. Некий торговец Хомма Мунэхиса (本間宗久) считается изобретателем так называемых «японских свечей» — интервального графика, отражающего сразу четыре параметра: ценовые максимум и минимум в течение определенного интервала времени, а также цены открытия и закрытия. В настоящее время этот инструмент чрезвычайно распространен из-за своей наглядности и по нему действительно даются прогнозы.
«Свечи» на самом деле происходят из Японии, но, видимо, появились несколько позже времени жизни Мунэхисы. Так чем же он знаменит? Книгой 「三猿金泉秘録」 («Золотой источник трех обезьян»). Позы трех обезьян Хомма сравнивает с типовыми ситуациями. Обезьяны помогли торговцу понять психологию рынка.
Увидев собственными глазами сильные изменения на рынке, в сердце погружаемся в пучину сильных переживаний, в этом случает настоятельно следует продавать.
Услышав слабые изменения на рынке, в сердце погружаемся в небольшие переживания, настоятельно следует покупать.
Увидев и услышав сильные изменения, обсуждая это вместе с людьми, можно сказать, что сердце человека заблудилось.
Действия Хоммы Мунэхисы на рынке были чрезвычайно эффективны, о его возможностях японцы слагали пословицы, ставящие простого торговца выше удельных князей. В конце жизни был советником правительства Японии по экономическим вопросам, переведен в сословие самураев. Вот такую пользу могут оказать три обезьяны!
В 2009 г. в большой серии двуязычных (англо-японских) книг, посвященной японской культуре, вышла брошюра Ёдзи Ямакусэ (山久瀬 洋二), довольно пространно озаглавленная по-японски: 「言い返さない日本人 あなたの態度が誤解を招く!」 и при этом кратко по-английски: «Talk Back!». Книга посвящена сложностям во взаимопонимании японцев с иностранцами. Автор, имея богатый опыт, прежде всего, делового общения с различными иностранными партнерами, на конкретных примерах показывает различия и взаимное непонимание двух непохожих культур, приводящие к серьезным проблемам.
Нас в этой книге привлекло офомление: и на обложке, и на титульном развороте в качестве основной иллюстрации выбрано стилизованное изображение трех обезьян, причем мы можем сказать конкретно, что это знаменитые обезьяны из Никко. На обложке подписаны их имена, причем, что характерно, только в английской транскрипции: «Iwazaru, Kikazaru, Mizaru». На месте фронтисписа же вынесена, очевидно, самая важная для тематики книги обезьяна — «Не говорю» (Ивадзару)
Можно предположить, что оформитель книги выбрал символику трех обезьян из-за того, что она метафорично описывает Японию и ее культуру — достаточно замкнутую и этим загадочную для стороннего наблюдателя. Ну а еще обезьянам с закрытыми ушами, глазами и ртом действительно сложно общаться. И автор пытается если не снять «обезьяньи» ограничения, то, хотя бы, сделать их прозрачными для иностранцев.
Американский автор, известный у нас только по инициалам, Джей Ди (на самом деле он Джонатан Дилан) Баркер (J.D. Barker или Jonathan Dylan Barker) — действительно успешный писатель. Каждая его книга — бестселлер. Не стала исключением и «Четвертая обезьяна», увидевшая свет и в США, и в России в 2017 г.
Это классический полицейский детектив с противостоянием сыщика и преступника, написанный по рецептам коммерческого продукта, идеальный фикшн, цель которого — не донести какие-либо идеи, а просто захватить и удержать внимание читателя.
Проверенный сюжет, простые тексты, плоские герои, простые шутки, понятные среднему читателю аллюзии, многочисленные настойчивые привязки к приметам современности (айфоны, Твиттер, лайки и т. п.), сложная схема повествования с синхронными действиями разных героев, прерываемыми экскурсами в детство главного антагониста и тщательнейшим образом выверенная динамика и ритм произведения, чуть-чуть секса и очень много насилия — и новый бестселлер готов.
Критики и читатели отмечают явное заимствование схемы сюжета из американского фильма 1995 г. «Семь» («Se7en»). В нем серийный убийца с холодной расчетливостью «наказывает» жертвы за семь смертных грехов. Автор книги заменил семь грехов из католического катехизиса на четырех обезьян, которые не слышат, не видят, не говорят и не совершают зла. Маньяк-убийца похищал близкого родственника очередного «грешника» и посылал этому «грешнику» сперва отрезанное ухо, а потом глаза и язык жертвы, следуя традиционному для западной культуры порядку трех (четырех) обезьян.
Джей Ди Баркер не удосужился объяснить читателю, почему антагонисту так интересны обезьяны. Просто так сложилось с детства. Якобы в необычной семье будущего убийцы существовали правила, связанные с тремя обезьянами: «Не слушай зла, не смотри на зло, не говори зла, не делай зла». И здесь забавно, как мальчик (в далеком прошлом) рассказывает гостье о трех обезьянах, почти дословно цитируя статью из англоязычной Википедии, которых (и статьи, и самой Википедии) в те времена не было даже в проекте.
Автор не доставил удовольствия читателю вместе с главным героем открыть тайну обезьян, найти схему, которой следует убийца. На момент начала действия убийства продолжаются пять лет и детектив-протагонист открыл схему трех обезьян уже очень давно. Читатель поставлен перед фактом: есть убийца и есть его обезьянья схема.
Как бы то ни было, нам интересны не перипетии сюжета, а сам выбор символики трех обезьян для популярного детектива-триллера. И здесь мы можем вспомнить еще один фильм — «Пила 3D» — в нем тоже объединяли насилие и обезьянью символику.
По завершению книги ясно и Джей Ди Баркер подтвердил это, что серия «четырехобезьяньего убийцы» (A 4MK Thriller Series) будет продолжена. В 2018 г. выходит книга «The Fifth to Die »
Если бы буквально вчера вы спросили: «когда появились три обезьяны?» — можно было бы ответить, что наиболее достоверная дата — не позднее 1636 г. (строительство священной конюшни в Тосёгу, Никко). Но сегодня границу уверенности можно опустить с XVII в. сразу до XIII. И это маленькое открытие!
Итак, Япония периода Камакура. Буддийский монах с интересным именем «не жилец» — Мудзю Итиэн (無住一円) создает в 1279—83 гг. сборник поучительных историй, баек, притч и анекдотов, названный «Собрание песка и камней» или по-японски «Сясэкисю» (沙石集). Книга весьма любопытна, это целая энциклопедия камакурской Японии и, прежде всего, японских религий того времени.
В 2017 г. увидел свет русский перевод и исследование «Сясэкисю» Надежды Трубниковой,теперь и российский читатель может с ним познакомиться.
Но книга Мудзю — не развлекательная литература. У автора есть своя сверхзадача: иносказательно, через «низкие» истории и через комментарии к ним донести высокие идеи буддизма и, прежде всего, сгладить острые углы противоречий между буддистским зерном и той культурной почвой, в которую оно попало в Японии. Как можно сочетать буддизм и добуддийские анимистические верования? Как могут ужиться между собой столь различные буддийские школы, часто считающие конкурентов «еретиками»? Как могут взаимодействовать религиозное и мирское? Может ли светская поэзия вести по истинному Пути? На каждый вопрос у Мудзю есть по несколько историй.
Кстати, о поэзии. Именно реабилитации традиционной секулярной лирики посвящен целый раздел книги. «Народные песни» — не зло и не пустословие, не конкурент Учению, а его помощник.
В завершении пятого свитка Мудзю Итиэн приводит короткую притчу и традиционное стихотворение о четвертой обезьяне:
Некий человек весь свой век вскармливал трех обезьян: Ивадзару [не говорю], Мидзару [не смотрю], Кикадзару [не слушаю]. Человеку, идущему по Пути, нужно растить четырех обезьян, и среди них особенно — ту, которую зовут Омовадзару [не желаю] — так говорят.
Ивадзару-то |
«Не говорю», |
Если не беречь обезьяну «Не желаю», трех обезьян просто так не сбережешь.
Здесь следует дать разъяснения к переводу, почему ведется разговор про обезьян (хотя подробности сейчас достаточно хорошо известны). В японском языке есть ныне немного архаичный суффикс в формах «-дзу», «-дзуни» и «-дзару», который при добавлении к глаголу означает отрицание.
К примеру, глагол «говорить», 言 [иу] при добавлении суффикса «-дзару» 言わざる [ивадзару] будет означать «не говорю». Но этот суффикс полностью созвучен озвонченному чтению слова «обезьяна», 猿 [сару] или [дзару]. Так что в притче и стихотворении используется игра слов, говоря про трех «обезьян», автор имеет в виду три запрета, три «не», предпочитая им четвертый.
Что мы можем вынести для себя из стихотворения и комментария? Во-первых, это, безусловно, дата, конец XIII в. Нам не попадалось еще более древнего уверенно датируемого случая упоминания трех обезьян. Можно вспомнить разве что стихи, приписываемые тэндайскому монаху Рёгэну (X в.), но их атрибуция спорна.
Во-вторых, среда и место если не появления, то бытования символики. Мудзю — ученый монах широчайшего кругозора. Его чаще припчисляют к школе дзэн, но он не менее относится к тэндаю. Ничто не противоречит нашему предположению о локализации места происхождения трех обезьян в районе горы Хиэй, под надзором школы тэндай-сю.
В третьих, по противопоставлению-дополнению «классической» троицы обезьян новопридуманной обезьяной «Не желаю» можно осторожно предположить, что автор стихотворения противопоставляет основной, базовый буддийский принцип преодоления желаний светской житейской мудрости с тремя этическими запретами. Запреты «встречаются в мире» в том числе у не идущих по Пути. Если так, то символика трех обезьян по мнению поэта и комментатора не принадлежит буддизму как таковому, хотя и полезна, подталкивает в верном направлении. Запомним это: для буддиста три обезьяны — «внешний» символ.
Литература: Собрание песка и камней (Сясэкисю) / Перевод со старояпонского Надежды Трубниковой. — М., СПб.: — ЦГИ, 2017. — 656 с. ISBN 978-5-98712-642-4; Т. 1., стр. 368.
Ссылки: сайт и блог Надежды Трубниковой