Дар милосердной Каннон (сказка)

В Японском-то царстве, в одной рыбацкой деревне муж с женой жили. Муж рыбу со старенькой лодочки ловил, а жена за ракушками и водорослями ныряла. Тем и жили.

Жили душа в душу, вместе состарились, а детей так и не нажили. И очень кручинились они об этом.

Решили они на богомолье сходить в святилище к покровителям рыбаков, богам Сумиёси. Долго в слезах молились там: «Пошлите нам ребеночка, хоть какого!» — и почувствовали облегчение от своих слез.

Сжалились боги Сумиёси, затяжелела жена и в положенный срок родила девочку, хорошенькую, как куколку.

Не нарадуются родители на дочку и дочка отвечает им любовью. Только вот проходит год, другой, третий, а у дочки волосы не растут. Макушка лысая, как коленка. А что за жизнь у лысой женщины? Считай, что жизни никакой нет. Никому она не нужна, никому не интересна.

«За что боги на нас разгневались? За что единственного вымоленного ребенка красоты и будущего лишили?» — часто обсуждали старики-родители свое горе. Ходили они и в святилище Сумиёси, но три морских божества только хранили молчание.

Но как-то раз слух по деревне прошел, что загадочным образом по ночам море светиться стало. И действительно в ясную погоду ближе к полночи с берега где-то на горизонте виднелось сияние золотого света.

Люди пообсуждали, да забыли. А муж с женой решили: «Уж не нам ли знак?» — собрались ночью и поплыли на своей утлой лодочке к горизонту. Долго плыли, пока не оказались прямо над светящимся пятном. И свечение исходило из глубины, прямо с морского дна.

Делать нечего, нырять надо. Жена приготовилась, отдышалась и нырнула в черные воды, навстречу золотому свечению. Достигла она дна и удивилась: стоит на дне небольшая статуэтка бодхисаттвы Каннон [соответствует санскритскому Авалокитешвара, но чаще изображается в женском облике] и от нее свет идет.

Только протянула ныряльщица руки к статуе, откуда ни возьмись показалась рыба-манта, морской черт. Накрыл он собой сверху и ныряльщицу, и статуэтку и сожрать пытается.

Увидел это муж, оставшийся в лодке. Взял он нож, которым рыбу разделывают, обвязал себя веревкой и в море прыгнул.

Доплыл он до морского черта и попытался в его спину нож вонзить: «Отпусти мою жену!» — а шкура у манты толстая и грубая, как наждачная бумага. Обломился клинок у ножа и остался рыбак без оружия. Но морской черт бросил жену и развернулся к мужу. Тот крикнул: «Всплывай!», а сам принялся кулаками бить чудовище по морде, чтобы отвлечь от ныряльщицы.

Выплыла жена, опустила статуэтку в лодку и сама поднялась. Взялась за веревку, которой рыбак был привязан и потянула изо всех сил. Но было уже поздно. Подняла она бездыханное тело мужа.

Из последних сил догребла жена до берега, где односельчане подхватили ее на руки. У них на руках она и умерла.

Схоронили семейную пару вместе. Круглой сиротой осталась дочка. А добытую со дна статую Каннон в часовенке поставили.

Каждое утро девушка приходила на могилу родителей, потом в часовню Каннон, а потом домой возвращалась.

И вот как-то раз вернулась она домой, села и как будто провалилась, ни сказать ничего, ни подумать, ни пошевелиться не может. Смотрит, а в комнату к ней заходит сама Каннон Милосердная, точно такая, как статуя изображает, только в полный рост. И свечение от нее исходит золотое. «Жалко мне твоих родителей. И тебя тоже жалко. Так пусть то, ради чего они жизнь положили, свершится!» — и цветущей веточкой сливы в руке махнула.

Опомнилась девушка, а гостьи перед ней нет. И не знает, сон ли то было, или явь. Но ощутила она незнакомое чувство на голове. Заглянула в зеркало и не поверила глазам: вместо лысой макушки у нее были роскошные прямые волосы от затылка до самых пят, они тянулись, как ветви плакучей ивы, как струи водопада и не было на свете волос прекраснее.

Стала девушка считаться первой красавицей. Много женихов к ней набивалось, но никому она сердце не открывала.

Каждый день расчесывала она дарованную бодхисаттвой прическу. А те волосы, что на гребне оставались, не выбрасывала, а подвешивала на ветви сливы, как люди цветные нити на Праздник Звезд [Танабата] на ветвях развешивают. Ведь не было цены этим волосам, подарку Каннон. Ветер их иногда подхватывал и в небо уносил.

Как-то раз великий князь вышел погулять в сад дворца и вдруг увидел на цветущей сливе длинный женский волос, словно светящийся изнутри.

«Что за чудеса! Разве могут быть у земных женщин такие волосы? Срочно собирайте совет!»

Главный советник, осмотрев волос, высказал предположение, что он мог принадлежать небесной деве [тэннё, соответствует индуистским апсарам], которая иногда танцует между звезд.

Второй советник отнесся к этой версии с сомнением и сказал, что, вероятно, это все-таки земная женщина. Но так как она должна обладать необыкновенной красотой, в Японском царстве о ней бы знали. А раз информации у нас нет, значит и обладательница таких волос обитает за пределами Японии, в варварских землях за морем.

На всякий случай показали драгоценный волос советнику-администратору, а тот только взглянул, и говорит: «Это не тэннё и не заморская девушка. В ваших владениях на побережье есть одна рыбацкая деревня, а в ней на попечении общества живет девушка-сирота. Ее это волос!»

Князь как услышал, обрадовался: «Едем немедля!» — но подождать все-таки пришлось, пока организуют княжеский кортеж по всем правилам, а иначе не солидно!

Конечно же, князь и девушка полюбили друг друга со всеми полагающимися последствиями. И у их сына, тоже будущего князя, были замечательные волосы. Самые красивые в Японии.

См. также

• Кухаркина дочь — сказка о Каннон, помогающей девушке
• Бодхисаттвова тряпка — сказка о подарке Каннон
• Все сказки