арарэ мадзиру катабира юки ва комон кана
Медленно на землю перед взором
Снег с крупою ледяной ложится,
Накрывая темный фон узором
Белыми горошинами ситца.
И вновь Басё из озорства смешивает сезоны.
Сперва у него идет обычная зима: [арарэ] — это мелкий град, но здесь, скорее, снежная крупа, россыпь льдинок. Лед этот у поэта смешан со снегом... И тут сюрприз: на катабире.
Катабира — это такая летняя одежда, тонкий кимоно, а точнее косодэ, кимоно с укороченным рукавом. Ко временам Басё шился из ткани растительного происхождения. Переводчики могут поминать «коноплю» или «крапиву», на самом деле это рами, Boehmeria nivea, по-японски [тёма].
Но это не важно. Важно, что ткань легкая, дышащая, хорошо отводящая влагу. Поэтому катабира из рами стала популярной летней одеждой, носимой без белья, без нижнего слоя.
А чтобы в жару катабира лучше охлаждала, на ней, обычно по темному фону изображали что-то прохладное: воду или... да, снег.
И последнюю строчку можно перевести одним словом: «...узором».
Вряд ли Басё восхищается узором легкой размахайки. Скорее он смотрит на снег, который ему напомнил летнюю одежду и наше хайку чисто зимнее.
То есть «лед вперемешку со снегом {как} узор на летнем кимоно».
Простенько, но забавно. Основной прием — смешивание сезонов, зимы с летом, в дополнение к этому формальная неоднозначность: снег сравнивается с одеждой или одежда со снегом, снимаемая, однако, здравым смыслом.
Что мы можем сделать с переводом? Будут сложности с летней одеждой. Слово «катабира» не подтянет для неяпонца лето. Нужно поискать какой-то местный аналог. Был бы Басё женщиной, можно было бы взять сарафан. Разве что просто упомянуть ситец. Он летний и может быть в горох.
Мы потеряли явное упоминание одежды и отсылка на лето стала слабее.
Поглядим, как справились классики. Вера Маркова не решилась вводить незнакомую читателю одежду, вольно заменив ее занавеской из снега.
Сыплются льдинки.
Сне́га белая занавесь
В мелких узорах.
Очень гладко и логично, хотя пропало лето.
И вряд ли Басё видел узор именно в падающих осадках. Скорее поэт смотрит на снег и лед, лежащий на темном фоне земли и еще не укрывший ее плотным слоем.