О резчике бамбука (сказка)

Главный японский исторический прозаический литературный жанр [моногатари] называют и «сказанием», и «повестью», и даже «романом». Если спросить читающих людей: «Какой моногатари был первым в истории?» — чаще всего ответят: «Повесть о Гэндзи» [ок. 1001 г.].

Однако сама автор «Повести о Гэндзи», Мурасаки Сикибу называла источником всех романов другой текст, «Повесть о старике Такэтори». Когда и кем он был написан, никто не знает, но в нем упоминается дым, поднимающийся над горой Фудзи. При Мурасаки же Фудзи уже спал, а активность он проявлял до этого самое позднее в IX в. Так что можно сказать, что и возраст повести не менее одиннадцати веков. То есть дело было в давние времена...

В давние времена жил один старик. Стариков в Японском царстве много живет. Но этот занимался тем, что из бамбука разные вещи мастерил, да продавал. И даже имя его настоящее забылось. Все звали его просто Такэтори [«резчик бамбука»].

А прежде чем из бамбука что-то сделать, нужно этот бамбук заготовить. Время от временни выходил старик Такэтори в горы и бродил по бамбуковым рощам, выбирая стволы нужного размера и качества.

Как-то раз уже смеркаться стало, а Такэтори никак не найдет подходящее колено бамбука: то большое, то маленькое, а то кривое какое-то. Но смотрит старик, а один из стволов светится изнутри, будто свеча в бумажном фонаре.

Удивился Такэтори, походил вокруг, решился и аккуратно вскрыл светящееся бамбуковое колено. А там куколка — не куколка. Живая девочка, очень милая, только маленькая, ростом дюйма три. Трёхдюймовочка.

Надо сказать, старик женат был, но у них с женой детей не случилось. И поэтому он решил, что дитя послано ему божествами: «Будет нам дочерью!»

Принес он девочку домой. Колыбели в доме не было, да и велика была бы колыбель для такой крошки, поэтому положили девочку в птичью клетку, сплетенную из бамбука. Поручил девочку заботам своей старухи, а сам снова за бамбуком пошел. С новыми заботами и новые расходы. Надо больше зарабатывать!

Срубил Такэтори ствол бамбука, а из разрубленного колена крупинки желтые посыпались. Золото! И в каждом колене. Будет на что дочку выращивать! Больше резчик бамбука бедности не знал.

А девочка действительно росла, как в сказке говорят, не по дням, а по часам. Скоро догнала ростом человеческих детей, а через три месяца стала как девушка на выданье.

В тот раз Такэтори в лесу вместо золота из бамбука дорогой шелковый наряд достал. И задумался: «А ведь правда, негоже такой красавице в детской одежде ходить. Пора совершеннолетие отмечать!»

Вместо девчачьей прически с челкой собрали волосы по-взрослому назад и одели в новые одежды — как есть невеста! Только вот имя ей нужно.

Отправился старик в святилище и спросил совета у священника, рассказав историю дочери. Тот и назвал ее именем Кагуя [дословно «славная сиянием», примерный аналог славянского имени Светослава].

По случаю совершеннолетия дочери закатил Такэтори такой пир, что родственники и соседи всю жизнь вспоминали.

Слух о красоте девы Кагуя по Японской стране пронесся как ураган. И как опьяненные даже с чужих слов женихи из всех сословий и местностей потянулись к дому старика Такэтори в надежде хотя бы увидеть чудесную деушку одним глазком. Днем они дежурили у ворот, а ночью кто-то пытался, словно пресмыкающееся, проползти незамеченным на пузе в комнаты.

Говорят, традиция тайных ночных встреч люовников с тех пор называют [ёбаи] в честь тех ползающих по ночам поклонников Кагуя-химэ.

Но долго у ворот не простоишь и на пузе не поползаешь. На что-то жить надо. Не добившись ничего, женихи по домам разбрелись. Осталась только самая стойкая пятерка знатных и богатых претендентов, которые могли себе позволить прохлаждаться. Было среди них два принца из императорской фамилии, правый министр, старший государственный советник, да еще второй государственный советник.

Пытались они и письма засылать с прекрасными стихами, и подкупить кого-нибудь из слуг или родственников, однажды даже сговорились и выставили ультиматум Такэтори: «Выдай дочку за любого из нас по собственному выбору!»

Но старик отболтался тем, что дева Кагуя ему не родная дочь, поэтому и неволить ее он не может. А сам все-таки дочку вызвал на разговор:

— Не отец я тебе. Я знаю, ты аватар небесного божества, сошедший на Землю. Но все-таки а забочусь о твоем счастье, поэтому послушай, что я скажу. Мне уже семь десятков лет, нам со старухой не много времени осталось. А на земле заведено, что мужчине положено свататься, а женщине за него замуж выходить. К тебе уже не первый год сватаются пятеро богатых и сильных мужчин. Выбери кого-нибудь из них и он станет твоей надежной опорой.
— Озадачил ты меня, батюшка. Не задумывалась я о себе, как о божестве. Но, видимо, что-то в этом есть, так как не чувствую я тягу к мужчинам и нет во мне инстинкта размножения. Традицию брака считаю я странной, а выбор жениха заочно очень рискованным. Кто знает, насколька чувства чужого человека ко мне будут подлинными и крепкими. А если уж брак неизбежен, я бы предпочла сперва проверить истинность чувств у женихов. Пусть принесут мне заморские диковинки.
— Какие-же, дочка?
— Первому принцу скажи, пусть добудет мне чашу самого Будды. Второму — ветку жемчужного дерева с горы бессертных посреди океана, правый министр пусть добудет платье из шерсти огненной мыши с горы Куньлунь, старший советник пусть озаботится пятицветной драгоценностью дракона, а второй советник... Что бы заказать второму советнику? Говорят, в гнездах ласточек можно найти волшебную ракушку-каури, помогающую при родах. Вот пусть ее и добудет!
— Сурово ты с ними, дочка!
— А чего они хотели от божественного аватара?

Вышел старик к женихам, передал требования девы Кагуя. Опечалились женихи и домой разбрелись: «Дина́мит нас красавица!»

Первый принц передал прощания невесте и сказал, что отправляется в Индию на поиски чаши, в которую Будда Шакьямуни подаяния принимал.

Сам, конечно, никуда не поехал. Скрылся на дальней усадьбе, три года пил-гулял, ни в чем себе не отказывал. А потом нашел самую грязную и закопченую чашку, вложил в нее парчовый конвертик, а в него свои стихи отяготах и лишениях в путешествии и отправил Кагуя-химэ.

Девушка приняла чашу, рассмотрела, но ничего в ней не отозвалось. Не засветилась чаша ярким светом в руках красавицы. Тогда написала она ответные стихи о напрасных лишениях.

Принц прочел записку и выкинул чашу, сказав, что он «испил чашу позора» — эти слова стали в народе поговоркой.

Второй принц организовал громкую экспедицию, нанял корабль и отправился из гавани Нанива к островам бессмертных. А сам тайно вернулся в Японию. Тайно нанял лучших ювелиров и тайно заперся с ними в горной деревне. Заложил принц свои поместья, чтобы купить материалы. Ювелиры долго работали, не покладая рук, и на третий год была готова золотая ветвь с серебряными листочками и крупными жемчужинами вместо плодов.

Положил принц драгоценную ветвь в сундук и на последние деньги снова тайно корабль нанял. На корабле вошел он в гавань Нанива якобы из дальнего заморского путешествия и прямо как был в дорожном костюме, отправился с сундуком в дом старика Такэтори.

Преподнес он драгоценную ветку с горы бессмертных деве Кагуя. У той сразу настроение упало: «Сейчас жениться поведут!», а сама поблагодарила жениха и поинтересовалась подробностями добычи.

Оказался второй принц не поэтом, а выдающимся рассказчиком. Рассказывал с чувством и подробностями шаг за шагом, как они отправились из Нанивы, как попали в шторм, носились по волнам, сопротивлялись морским чудовищам и покоряли заморских дикарей...

Когда дошли до семнадцатого эпизода, в дом кто-то постучал. Это были ювелиры из тайного убежища принца. Они составили письменное требование об оплате работ по созданию копии волшебной ветви. Кагуя-химэ убедилась, что ветвь поддельная и оплатила ювелирам требуемую задолженность в чистом золоте.

Принц позорно бежал, но дождался выхода ювелиров из дома Такэтори и велел слугам избить их. А сам исчез. И больше его никто не видел.

У правого министра денег было больше, чем у всех принцев вместе взятых. Поэтому он не стал отправлять экспедиции, а отправил лишь заказ в Китай на крупнейшую торговую площадку и деньги на его оплату.

Огненная мышь только называется мышью. Это огромное животное, обитающее в Огненных горах. А шерсть ее не только красива и практична, она еще и огнестойка. Огонь не может опалить того, кто носит одежду из шерсти огненной мыши. Очень ценный материал, но в Китае про него уже несколько столетий слышали только в сказках.

Представитель торговой площадки взял причитающуюся ему комиссию и перенаправил запрос в Индию. И через некоторое время получил искомое.

Написал он правому министру, что расходы превысили ожидаемые, но товар у него на руках, надо просто доплатить сверх условленного. Министр согласился и в скором времени получил ларец с шерстяным платьем.

Передал правый министр платье деве Какуя. Та бросила его в очаг. А платье пых — и сгорело! Синтетика оказалась.

У старшего советника не было много денег, зато были верные слуги. И он развернул бурную деятельность. Всех слуг послал в разные стороны с приказом найти дракона и отобрать у него волшебную драгоценность. Уверенный в успехе начинания, советник выгнал всех своих жен, ноложниц и любовниц: «Скоро моей станет Кагуя-химэ!» — а дом свой начал перестраивать, чтобе девушка жила в полной роскоши.

Но дни шли за днями, месяца за месяцами, никто из слуг не появился и не было ни от кого весточки. Решил тогда советник сам отправиться на поиски дракона: «Я мастер стрельбы из лука, любого дракона смогу подстрелить. А пятицветную драгоценность он в пасти носить должен!»

Пришел советник в порт, попытался нанять корабль, а капитаны, видя безумный блеск в глазах советника, отказывают: «Форс-мажор, гавань закрыта по погоде. Не имеем права рисковать!» — и только одного лодочника удалось уговорить за огромную цену.

Вышли они из гавани, а на спокойном до этого море и вправду шторм начался. Уж лодочку и трепало, и ломало, и носило по волнам. Советник сперва страдал от морской болезни, а потом вообще распрощался с жизнью. А лодочник ему и объясняет: «Дракон штормами и волнами управляет. И наши несчастья от вашго желания убить дракона!»

Советник тогда взмолился о пощаде, пообещав никогда не трогать драконов, но непогода не сразу успокоилась. Занесло советника на дальние острова. Местные власти пришли его встречать, а он встать не может. Напала на совветника какая-то болезнь. Раздулся он весь и глаза покраснели и вылезли из орбит. Кое-как привели его в чувство и отправили домой. Но выздороветь он так и не смог.

Второму советнику ездить никуда не надо: ласточки везде живут. Сперва слуг посылали влезать в гнезда и искать в них ракушку. Без всякого успеха. Потом предположили, что ласточки могут не оставлять ракушку в гнезде, а носить при себе. Сотни ласточек подстрелили на лету и ни у одной раковины каури не нашлось.

Стали со слугами обсуждать возможные решения. Предположили, что ласточки могут держать раковину где-то снаружи и приносить в гнездо только по особому случаю. Поэтому нужно наблюдать за птицами с близкого расстояния.

Напротив скопления ласточкиных гнезд сколотили вышки и посадили на них наблюдателей, чтобы они могли вовремя заметить ракушку у подлетающей птицы.

Но сколько бы наблюдатели не напрягались, ни у одной ласточки каури не заменили.

Тут ко второму советнику подошел какой-то дед:

— Я давно за вами смотрю. Вы совсем ласточек не знаете. Ракушку они приносят только тогда, когда собираются отложить яйцо. А нестись при наблюдателях они не станут. Нужно следить издалека, но иметь возможность моментально подняться к гнезду. над гнездами укрепите блок, перекиньте через него веревку и привяжите корзину. Потянув за веревку, вы сможете быстро поднять человека в корзине к гнезду. Пусть он, не мешкая, сует руку в гнездо и достает ракушку...
— А как узнать, что ласточка готовится снести яйцо?
— Она хвостом трясет вот так: дерг-дерг-дерг. На седьмой раз откладывает.

Поблагодарил советник натуралиста. Снял с себя богатые одежды и деду отдал.

Соорудили подъемную корзину. Советник сам вызвался ракушку добывать. А слугам наказал поднимать его как можно быстрее, чтобы к седьмому наклону хвоста успеть.

Прилетела ласточка, начала хвостом дергать. Слуги за веревку резко потянули. Корзина вверх взлетела. Советник успел руку в гнездо запустить. Но веревку так сильно тянули, что корзина перевалила через блок и советника вытряхнуло на голые камни.

Сломал советник спину. Но лежал и улыбался, сжимая руку и рассказывая, что добыл ракушку. Когда гуку разжали, в ней оказался засохший комочек помета.

Второй советник не дожил до вечера. Осталась дева Кагуя без женихов.

Не безвестные крестьяне пропали — первые люди государства. Дошла о них весть до самого японского царя-императора. Тот о принцах не очень-то переживал, но история о деве Кагуя его возбудила: «Сразу пятерых придворных подчинила?!»

И решил он разузнать о деве побольше. Приказал старшей придворной даме сходить на разведку в дом Такэтори, составить словесное описание известной особы и при случае подбить клинья.

Даму встретили у Такэтори со всеми почестями, ведь она представляет императора. Позвали Кагуя-химэ встретить знатную гостью. Но та отказалась выходить.

— Не настолько я важна для императора, чтобы удостаиваться чести принимать ег посланников.
— Но это прямой приказ императора!
— Слова императора не настолько важны для меня, чтобы бежать, сломя голову, их выполняя.
— Это неслыханное дело, во всей Японии нет человека, который ослушался бы императора.
— Ну так казните меня и дело с концом!

Так и не вышла!

Тогда позвал император Такэтори:

— Вот что, милейший, приказываю тебе привести свою дочь ко мне во дворец!
— Ваше величество! Я человек маленький и не являюсь настоящим отцом для девы Кагуя. Нет у меня прав ей приказывать, а моих просьб она не послушает.
— Но постараться все-таки придется.

Попытался отец уговорить Кагуя-химэ быть благосклонным к сыну неба, но та лишь пообещала наложить на себя руки при насилии.

Такэтори передал слова девы императору, а тот и предложил: если дева не идет во дворец, дворец придет к деве. Я отправлюсь на охоту и невзначай заверну к тебе в гости. А ты уж будь добр, позаботься, чтобы я увидел твою дочь!

И этот фокус удался. Внезапно вошел император в дом Такэтори, увидел Кагуя-химэ и влюбился с первого взгляда. Та пыталась убежать, закрыв лицо рукавом халата, но император схватил ее: «Ну чего ты? Пойдем!» — взял он деву за руки и потянул к заблаговременно поданному паланкину.

Но Кагуя-химэ стала вдруг меркнуть и как будто таять. И уже не красавица, а страшная темная тень стоит перед императором.

— Не буду больше принуждать тебя, прими свой прежний вид. Дай еще раз полюбоваться!

И тут же дева стала прежней.

Перед отъездом император написал для Кагуя-химэ стихотворение. А она отправила ему стихотворный ответ.

И переписка продолжилась три года. С момента их встречи император изменил отношение к женщинам. Нет, и с женами, и с наложницами поодолжил встречаться, только уже без былого удовольствия. Ни одна придворная дама не казалась ему достаточно красивой и чистой. Всех он сравнивал с недоступной девой Кагуя.

И за Кагуя-химэ с той поры заметили странность. Каждое полнолуние выходила она и с грустью смотрела на луну.

Пытались ее и отговаривать, и развлекать, но дева предпочитала оставаться в одиночнстве и грустить.

В полнолуние седьмого лунного месяца стало невмоготу отцу смотреть, как страдает Кагуя. Вызвал он ее на разговор:

— Что тревожит тебя, доченька?
— Давно хотела рассказать, да боялась вас огорчить. Возвращается ко мне память. Не земное я существо, а небесная фея, жившая на Луне, в лунной столице. За провинность сослали меня на Землю и срок моего заключения кончается. В следующее полнолуние прибудут сюда посланники Лунного царства, чтобы отправить меня домой.

Старик переполошился, но вида не подал. Понял он, что нечего ему противопоставить силе Луны. Надо искать союзника. Написал он доклад императору.

Тот принял сообщение со всей серьезностью и срочно направил в домтакэтори двухтысячное войско и инженерные службы.

Воины расположились как явно, так и на скрытых позициях и вокруг дома, и на крыше, и во всех помещениях.

А инженерные работники срочно укрепляли конструкции дома, вставляли в двери задвижки и в окна решетки, а под домом тайно вырыли замаскированный бункер, чтобы можно было переждать нашествие и осаду.

Кагуя смотрела на подготовку с равнодушием:

— Все эти хлопоты напрасны.
— Дочка, доверься людям. Работают профессионалы!
— Против Луны у вас нет средств, ни один воин не сможет оказать достойного сопротивления.
— Ну тогда я лично хоть и стар, сломаю ноги, выцарапаю глаза и откушу уши любому лунному придурку. А еще заварочу их лунные подолы и надеру их лунные задницы.
— Не нужно выказывать столько страха. Нас слушает императорская гвардия. И лучше бы им быть спокойными и собранными, чем поддаваться панике.

К восьмому полнолунию оборона была готова. Кагуя-химэ со старухой укрылись в тайном бункере. В центральном зале сидел старик. И во всех уголках, за всеми окнами, превращенными в бойницы скрывались лучшие японские солдаты.

К часу мыши [к полуночи] началось. К дому по воздуху приближались светящиеся фигуры лунных посланников. Они были в неземных одеждах, которые невозможно описать и летели над землей на высоте полутора метров.

За небольшим отрядом на постоянном отдалении следовала летучая колесница. Ее верхняя часть была совсем прозрачной, как лучшие сорта шелка, так что через нее можно было видеть то, что находится внутри.

От отряда отделилась одна фигура и подплыла ближе. Видимо, это был лунный командир.

Командир поднял руку и заговорил. Он не кричал, говорил тихим, но уверенным голосом и этот голос почему-то звучал громче крика, его слышали все обороняющиеся: «Ваше сопротивление бессмысленно. Опустите оружие!»

Японские воины вдруг ощутили безотчетный ужас. Никто был не в силах не то, что сопротивляться, просто сделать малое движение. Многие попадали там, где стояли.

Только лучники на крыше, уже натянувшие луки, успели выпустить стрелы в лунного командира.

Стрелы летели точно, метя в лицо врага, но перед подлетом к цели вдруг непонятным образом отклонились, замедлились и упали на землю.

И тут командир назвал имя старика. Настоящее, которое никто не знал и которое сам старик забывать начал.

Вышел старик на подкашивающихся ногах. Сил у него хватило только злобно взглянуть на командира, колени подогнулись и Такэтори опустился на землю.

Лунный командир укоризненно произнес: «Болван! Тебе выпала несравненная радость на краткий срок принимать у себя в доме Кагуя-химэ. Твои слезы и жалобы не имеют смысла и ты сейчас вернешь госпожу!»

Старик, не имея возможности действовать физически, попытался применить хитрость: «Я не знаю, о какой госпоже вы говорите, которая должна кратко гостить у меня, но моя дочь Кагуя живет в этом доме уже двадцать один год. Правда ей сейчас нездоровится, я не могу вам ее показать, приходите чуть позже, когда Кагуя выздоровеет!»

Но лунный командир как будто не слышал старика. Обернулся к своему отряду и колеснице и подал какой-то сигнал. И тут же все двери в доме Такэтори распахнулись, а с окон слетели решетки.

Старуха не смогла удержать деву в бункере. Вырвалась Кагуя-химэ из рук и вышла к посланникам.

Командир поторопил ее:

—Госпожа, транспорт подан. Наденьте летный костюм и примите вот это средство. Вам пришлось соприкасаться с нечистыми вещами.
— Погодите, прежде чем обнулять контекст, я хочу написать стихи местному императору.
— Добро, но поторопитесь, у нас очень мало времени!

Кагуя написала письмо, где просила не считать свой отказ дерзостью и прощалась с императором. Позвала командира японской гвардии, передала ему письмо и попросила передать свои одежды и средство бессмертия в бутылочке.

Отпила из бутылочки маленький глоток, сбросила с себя одежды и облачилась в странный светящийся костюм, такой же, как и у лунных посланников. И тут же забыла и о приемных родителях, и о женихах, и об императоре. Больше ничего не держало ее на Земле.

Проводил лунный командир деву в летучую колесницу. Колесница с легким шелестом поднялась над землей, немного повисела на месте и стремглав рванула в сторону полной Луны.

Земные родители Кагуя-химэ так и не оправились от пережитого. На любые просьбы отвечали только: «Для чего нам теперь жить?» — и отказывались что-либо делать, вставать с постели и даже есть, чем вскоре довели себя до полного изнеможения.

Гвардеец как и обещал, доставил императору письмо, земные одежды девы и небесный напиток бессмертия.

Император велел никого к себе не пускать и долго думал. А потом позвал мудреца, своего внештатного советника:

— В моей Японии какая из гор ближе всего к небу?
— Ваше величество, есть такая в земле Суруга [частично совпадает с нынешней префектурой Сидзуока]. У нее нет признанного названия, но она выше всех японских гор.
— Хорошо, я пошлю туда свою гвардию. Мне нужно сжечь кое-что наивершине этой горы. Найди мне верного исполнителя!

Написал император свое прощальное стихотворение о том, что бессмертие ему больше ни к чему. Передал в руки верного человека вместе с бутылочкой бессмертия и оставил подробные инструкции.

В сопровождении двухтысячного войска поднялся исполнитель на вершину величайшей горы. Откупорил бутылку бессмертия и полил этим средством императорское стихотворение, а затем всё поджог.

Вспыхнуло стихотворение и легкой дымкой улетело на небо. А огонь на вершине так и продолжает гореть [Фудзи последний раз был активен перед первым известным упоминанием этой сказки в 905 г. н. э.].

С тех пор гору называют Фудзи, то ли потому, что это гора бессмертия, то ли от фразы «множество воинов».

См. также

• Все сказки